В очередной раз подтянув к себе леску, Широков вновь отпустил ее. Серый с любопытством следил за манипуляциями хозяина.

У самого берега, метрах в трех, вихляясь в воде, проплыла змея, похожая на обрывок веревки, который сильно трепало течение. Змея была похожа на гюрзу – самое гадкое пресмыкающееся из всех, которые Широков знал. Если бы у него были свободны руки, обязательно запустил бы в гадину каким-нибудь тяжелым камышовым корнем. Серый тоже засек змею, зарычал глухо.

Человека змея не испугалась, а вот собаки испугалась, усиленно завихляла хвостом и свернула в сторону. Через несколько секунд исчезла в камышах. Там этого добра – змей – обитает много…

Широков выводил сазана долго – минут пятнадцать, леской изрезал себе руки до крови, – все боялся, что сазан искалечит ему снасть, и облегченно вздохнул, когда увидел, что это не сазан, а тяжелый крупный карп.

В камышах подали свои звонкие голоса две сереньких небольших пичуги – пение их было затяжным и сладким, Широков даже взбодрился, словно бы получил откуда-то свыше некий сигнал.

Карп – это не сазан, конечно, он тоже может обрубить снасть, но неприятностей приносит меньше, чем сазан.

Сазаны способны и в вентерях прорубать дыры, и невода резать, и перепрыгивать через натянутые верхние края сетей – уходят от опасности по воздуху. Да потом среди них попадаются такие кабаны, что могут даже перевернуть лодку и делают это легко и с удовольствием.

Выволок Широков карпа на берег, оглушил рукояткой ножа и, глядя, как здоровенная рыба – вес ее был килограммов пять, не меньше, – зябко шевелит хвостом в забытьи, уселся рядом, свесил с коленей усталые руки.

Карп, словно бы почувствовав его, захлопал жаберными крышками заполошно, Широков добавил ему еще пару ударов рукояткой, и рыбина стихла.

А в камышах продолжали веселиться две голосистые птички. Вообще-то в жестких, издающих режущие звуки зарослях живет, как слышал Широков, один вид птиц – камышовки… Наверное, это и были камышовки, поселившиеся в здешней гряде недавно, раньше их тут не было.

Неожиданно вновь зарычал Серый.

Широков подумал, что того беспокоят камышовки, произнес успокаивающе:

– Тихо, Серый!

Серый не послушался его, поднялся на лапы и зарычал сильнее – Широков понял, что пес не просто на кого-то реагирует, он отпугивает от хозяина неведомого зверя. Может, камышового кота?

Повернул голову и чуть не врос ногами по колено в землю – в каком-то метре от него поднялась в боевую стойку змея и недовольно поворачивала голову то в одну сторону, то в другую, словно бы не знала, кого первым клюнуть – то ли человека, то ли собаку.

Хоть и обладал Широков неплохой реакцией, – среди пограничников вообще славился быстротой соображения, а тут от ощущения опасности, с которой в последнее время почти не сталкивался, он словно бы онемел, не успел сделать ни одного, даже малого движения, как пес метнулся вперед.

Через мгновение он уже держал змею зубами за низ головы. Рот змеи был распахнут, розовый зев перечеркнут темным влажным язычком, ядовитые зубы, похожие на кривые, остро наточенные гвозди, обнажены.

Пес опередил змею на краткий миг – пресек гибкий стремительный бросок. Широков вгляделся в рептилию и едва не похолодел – очень уж похожа на гюрзу… А может, это действительно гюрза?

Хвостом своим змея бешено молотила по земле…

И все-таки это была печально известная гюрза, которая нападала в горах на пограничников.

– Действительно, гюрза, – проговорил Широков изумленно. – Откуда же ты приползла сюда?

Гюрза заведенно била хвостом по траве, по округлому влажному камню, твердым мозолем выступающему из зелени, но быстро слабела. Серый уже почти перекусил ей шею, – вот змея уже обвяла, ослабла совсем, прошло совсем немного времени, и она перестала бить хвостом, только крутила им.