Теперь же, после тринадцати лет жизни в каменных стенах и под охраной, ее увозили в далекие края, где она начнет совершенно новую жизнь в огромном особняке с садом.

Бедняжка уже несколько недель плохо спала.

– Я не очень хорошо знаю Францию, – ответила Сара. – Я была очень молода, когда побывала там в последний раз, но помню изысканную кухню и прекрасную музыку.

На лице Лии расцвела мечтательная улыбка. Она любила и то и другое.

– Французы – талантливые изобретатели, ученые и врачеватели, – продолжала Сара. – И строят настоящие чудеса – соборы до небес.

Лия положила голову на плечо матери, темные волосы волной заструились по руке.

Над ними скрипнул высокий столб с фонарем, на ветру заполоскался кормовой флаг. В хлеву кудахтали куры и хрюкали свиньи, возмущенные тем, что пол качается.

– Я им понравлюсь? – жалобно произнесла Лия.

– Да они тебя полюбят! – воскликнула Сара. – Поэтому мы все это и затеяли. Не хочу, чтобы ты боялась быть самой собой. И скрывала свой талант.

Лия крепко прижалась к ней и, наверное, собиралась задать следующий из своих многочисленных вопросов, но тут к ним по трапу взбежала Кресси; ее светлые волосы развевались на ветру. Она сменила домашнее платье на наряд с высоким воротником и рукавами, перехваченными красными лентами, надела широкополую шляпу с перьями, а туфельки держала в руке. Лоб покрывала испарина.

– Вот вы где, – произнесла Кресси, запыхавшись. – Я вас повсюду ищу.

– Что случилось? – забеспокоилась Сара.

Кресси прибыла в Батавию два года назад по велению генерал-губернатора и, словно солнышко, осветила их скучную жизнь. Прирожденная кокетка и талантливая рассказчица, она развлекала их историями чуть ли не каждый день. Сара не помнила, чтобы Кресси была не в духе или тревожилась о чем-то. Ее естественным состоянием была нега, и рядом всегда находился поклонник, который пробуждал в ней это чувство.

– Я знаю, что за опасность грозит кораблю, – выпалила Кресси, все еще пытаясь отдышаться. – Знаю, кому служил Боси.

– Что? Но как?! – воскликнула Сара, не в силах удержаться от вопросов.

Кресси обессиленно оперлась на поручни. Сквозь квадратные окна прямо под ними было слышно, как Кроуэлс до сих пор пререкается с ван Схотеном из-за каюты.

– Я ведь рассказывала тебе о Пьетере Флетчере, моем втором муже? – спросила Кресси.

– Только то, что он – отец Маркуса и Осберта, – нетерпеливо отозвалась Сара. – И что он знал моего мужа.

– Пьетер был охотником за ведьмами. – Кресси произнесла имя мужа с явным усилием. – Тридцать лет назад, задолго до того, как мы поженились, он приехал в Голландию из Англии, исследуя символ, который распространялся по поместьям знатных семейств, как чума.

– Такой, как тот, что появился утром на парусе? – спросила Лия.

– В точности. – Кресси озабоченно поглядела на раздувающееся белое полотнище. – Пьетер тогда изгнал бесов из сотен прокаженных и ведьм, и все они рассказывали одну и ту же историю. Что в самый жуткий в жизни час, когда они теряли надежду, ночью им слышался странный шепот. Некто, называющий себя Старым Томом, предлагал им исполнить самое заветное желание в обмен на услугу.

– Какую? – спросила Сара, не в силах скрыть волнение.

Такое же чувство возникало у нее всякий раз, когда в Батавию привозили очередные заметки о расследованиях Пипса. Сара и Лия разыгрывали их в лицах и старались самостоятельно разрешить загадку. Чаще всего Сара оказывалась права во всем, кроме мотива преступления. Не знавшая ни ревности, ни отвергнутой страсти, она не могла понять, как эти чувства могут толкнуть человека на преступление, тем более на убийство.