Я переглянулся с Марьей Алексевной. Княгиня несколько секунд молча смотрела на меня и наконец кивнула. Судя по всему, дядя такое проделывал в прошлом.

Сумароков истолковал наше молчание по-своему.

– Константин Платонович, я прекрасно понимаю, что вы не обязаны рисковать. Я мог бы воззвать к вашему долгу дворянина, но это не совсем честно. Положа руку на сердце, я и сам не хочу туда ехать. Будь моя воля, умчал бы в Москву или Петербург и слушал рассказы, как справляется кто-то другой. Но меня заставили!

Он развёл руками и тяжело вздохнул.

– А я только напал на след очень интересного захоронения. Надо подготовиться, уточнить, собрать к весне подходящих людей. Но вместо этого мне приходится носиться по местным дорогам, мёрзнуть в седле и выслушивать тупоголовых военных. Видели, с кем я приехал? Инвалиды, отставники или такие дубы, что их в действующую армию не берут. Макабр!

– Какое у вас подходящее к ситуации ругательство.

– Что? Ах, это… Да, подходит.

Старичок рассмеялся.

– Константин Платонович, вы действительно не обязаны со мной ехать. Но я прошу вас об этом.

– Не соглашайся, – княгиня бросила на Сумарокова тяжёлый взгляд, – у тебя своё поместье требует защиты.

– Марья Алексевна! – старичок аж подскочил. – Вы всё ещё на меня сердитесь за тот ужасный случай? Давайте забудем прискорбное событие, прошу вас. Признаю, был не прав, старый дурак, дубина стоеросовая.

Княгиня зажмурилась и покачала головой.

– Что? Вы не хотите? Так и будем ругаться до скончания века?

– Ах, Василий Петрович, так слушала бы и слушала. Вы продолжайте, не останавливайтесь. Старый дурак, вы сказали? Повторите ещё раз, хочу услышать.

Сумароков закатил глаза, прошептал: «Боже, за что мне это?» – упал обратно в кресло и громко произнёс:

– Да, я старый дурак, что поссорился с вами из-за пустяка. Вспылил, как мальчишка, и не захотел извиниться. Довольны?

– Теперь да, – Марья Алексевна кивнула, – давно бы так.

– Помогите мне, сударыня. Мне нужен Талант Константина Платоновича. Я один до весны буду бегать вокруг Касимова и ловить неупокоенных мертвецов, пока из Петербурга не пришлют кого-нибудь опытного в таких делах. Честное слово, – он повернулся ко мне, – я в долгу не останусь.

– Например? – княгиня сложила руки домиком. – Составишь Косте протекцию при дворе?

– Марья, душечка, ты же знаешь – там у меня врагов больше, чем друзей.

Сумароков на мгновение задумался.

– У меня есть кое-что для вас, Константин. После смерти Петра Великого его архив был… ммм… разобран на части приближёнными. Что-то пропало с концами, что-то осело в Петербургской академии наук.

– И?

– Кое-что забрали члены ложи «Молчаливость». – По его губам скользнула улыбка. – Пожалуй, самое интересное.

Ах да, я и забыл, что наш милейший старичок масон. Интересно, что же они такое уволокли из архивов Петра?

– Но ложа «Молчаливость» распалась, – Сумароков вздохнул, – и эти бумаги совершенно случайно, разумеется, оказались у меня.

Верю, верю, что «случайно». Кому ещё интересоваться архивами, как не археологу? Наверняка припрятал у себя всё что можно, чтобы покопаться в бумагах и найти что-то важное. Но, похоже, не нашёл там ничего интересного.

– Если вы отправитесь со мной, я немедленно отдам вам эти бумаги.

Ого, он ещё и с собой их возит! Хитрый старик сразу рассчитывал ими расплатиться. Вот только зачем они мне?

Сумароков уловил мой скепсис. Встал, достал из-за пазухи лист и подскочил ко мне.

– Вот, взгляните, Константин Платонович. Решите сами, насколько ценный архив вам предлагаю.

Я взял пожелтевшую бумагу и с сомнением развернул.