– Я так соскучилась, Константин Платонович! – девушка провела ладонью по моей щеке. – Так боялась за тебя, спать не могла. Только представлю, что ты не вернёшься, и в груди всё обрывается. Не уезжай больше, пожалуйста…

Мурзилка, спавший у меня в ногах, недовольно мявкнул, что ему помешали. Но встал, выгнул спину, спрыгнул с кровати и устроился на кресле у окна. На наше с Таней шебуршание и ухом не повёл.

Нам было совершенно не до кота – оказалось, что я вполне здоров, особенно в некоторых местах. А что молчу, так и слова в такие моменты не нужны. Я обнаружил, что тоже соскучился по Тане. Сильнее, чем мог бы предположить, и больше, чем надеялась она. Странная штука: к орке у меня появлялась настоящая страсть. Может быть, впервые в моей нынешней жизни.

Утром я проснулся один. Попробовал сказать хоть слово и обнаружил, что голос ещё не восстановился. Но я больше не хрипел и мог внятно разговаривать шёпотом. Лежать мне надоело – я оделся и спустился к завтраку. Все возражения Настасьи Филипповны отмёл: некогда валяться и болеть.

Я велел послать за Семёном Камбовым, старшим опричником. Пригласил его позавтракать с нами и между делом велел доложить, как обстоят дела.

– Во время вашего отсутствия, – тут же замолотил он, – организовали патрулирование южных рубежей имения. На дороге к Меленкам был установлен заградительный кордон. Было остановлено три нарушителя. Один, коробейник с товаром, отправлен обратно в Меленки, и два… ммм… ходячих трупа. Один возле деревни Коровино, другой вышел из леса у Тимошино. Оба были ликвидированы.

Жестом я попросил подробностей. Шептать было неприятно, горло ещё саднило и срывался кашель.

– Подстрелили по ногам из огнебоев. Добили магией и сожгли до костей. Остатки закопали прямо на месте, поглубже.

Блокнот и карандаш были у меня с собой, и я написал им благодарность. Ещё один листочек я передал Лаврентию Палычу – выдать опричникам премию. Своё войско, даже такое маленькое, надо «кормить от пуза», чтобы не было повода смотреть налево.

Закончив завтракать, я с трудом отбрыкался от Настасьи Филипповны, снова попытавшейся меня уложить в постель. Я её, конечно, люблю, но перебарщивать с навязчивой заботой тоже не надо. Чтобы прекратить спор о моём здоровье, я отправился в свой кабинет и приказал до полудня не беспокоить.

На всякий случай дверь я запер на ключ. Домашним я полностью доверяю, но сейчас меня ждал маленький секрет.

В кабинете, уже после смерти дяди, я нашёл тайник. Если нажать на бронзовую розу в настенном подсвечнике, а затем потянуть соседний завиток, книжный шкаф у дальней стены отъезжает в сторону. За ним открывается узкий проход в стене, за которым имеется секретная «кладовка». Совсем маленькая: шаг в ширину, два в длину. Не думаю, что здесь можно спрятаться в случае опасности, – вентиляции нет, воздуха хватит ненадолго. Но можно хранить ценные и опасные вещи.

На полочке в тайнике уже стояли мои книги по деланной магии, middle wand Нервный принц и шкатулка с деньгами на личные расходы. (Для усадьбы и мастерских деньгами ведает Лаврентий Палыч, а у меня свой личный кошелёк на непредвиденные траты). Рядом с денежной шкатулкой я поставил вторую, с архивом Сумарокова. К этим документам придётся вернуться позже, когда подтяну теоретическую базу.

Кстати, надо будет не забыть отнести в тайник и дневник Бернулли. Его сейчас Таня и Александра копируют по моей просьбе. Не руками естественно, переписывая пером, а магическим образом: над листом бумаги рисуется связка Знаков, активируется, а затем эфирная конструкция перетаскивается на чистый лист. Долгая нудная работа, но для моих учениц хорошая практика, пусть набивают руку на Знаках. Тем более это не моё самодурство: дневник Вахвахова отдала в ужасном состоянии. Бумага дрянная, рвётся от любого неосторожного движения. Так что читать лучше будет с копии, хоть там и бледновато получается.