…и Юлька почти бессильна из-за долбанной Машундры на орбите. Об этом тоже все, кто надо и не надо, в курсе.

– Ну ты не волнуйся, – меня дружески попытались размазать между стеной и плечом, – Такая хрень не за пять минут делается. Мы еще с тобой в Дремучий сходим. Скоро, кстати, готовься. А теперь давай выпьем, Витя! Нажремся как сволочи! Я тетка, конечно, старая, но даже я понимаю, что твоя машина нас спасти не успеет. Ну ничего! Помирать – так с музыкой!

– А помирать нам – срановато…, – пробурчал я, тоже начиная налегать на выпивку. На душе было муторно, тяжко и противно. Ты что-то делаешь-делаешь. Рвешь жилы и жопу, иногда даже не свои. Рискуешь, выполняешь приказы, прёшь вперед, думая, что ты такой классный и не сдаешься. А тут на тебе, сюрприз. Почему? Потому что ты, Изотов, обычный тупой педестриан, а твоя начальница – обычная тупая военная.

– Не тупая я…

Воот. Но всё относительно. Почему? Потому что там – Система. Ей даже не надо быть умной. У нее просто ресурсов куда больше. И опыта. И понимания, что происходит и как оно должно происходить. А у вас одна Юлька нерабочая.

– Всё у неё рабочее, не надо тут. Она знаешь че мне рассказывала? Я…

Нам просто не повезло родиться простыми людьми. Этот мир не создан для нас, не думает о нас, не заточен под таких как мы. Только в сказках обладатели сверхсил процветают, уважаемы и популярны. Например, в американской, искусственной и, по сути, очень зловещей. Жизнь таких как Лайкерс была расписана поминутно, прямо как у нашей Ахмабезовой. Шоу, шоу, шоу и ничего кроме шоу. Генерация денег, моды, мировоззрений. Поддержка голоса свободы, равенства и демократии. У нас? Наоборот. Тихая мирная трудовая дойка. Там, где бывший Мишка Любимов, он же Лайкерс, торговал лицом, у нас торговали фотографиями измененного, возведенного и созданного.

По заветам, как говорится. От каждого по способностям, каждому по потребностям. А потребности эти, мы, товарищи, знаем.

– Ты… довольно гнусный… и нудный… и…

Мне бы полететь, приземлиться прямо на Красной Площади. Стукнуть хером о мостовую так, чтоб камни в воздух взлетели, а потом молвить речь горячую. Только это не даст ничего. Совсем ничего. Западные страны в отчаянии и готовы на многое ради стабилизации обстановки, Стакомск стал чемоданом без ручки, а из нас сделают козлов отпущения. Слабеньких или легко контролируемых – под диктат Неогенового ООН, сильных, типа нас с Окалиной, просто под нож как террористов. И всем плевать, что мы защитили город от подковерных игр Комитетов…

– Я… без боя… не сдамс…

Такие вот дела, товарищи. Без боя мы не сдадимся. О, Викусик. Ты чего меня трогаешь? Я ж говорю, не сдадимся. Ладно, тебе можно. Сдаюсь. О, ты и её подняла? Ну ты и сильная, офигеть. Я не знал. А куда мы едем? Спать? Мне не нужен сон, Викусь, мне нужны ответы! Я хочу знать, что мне делать, как мне жить. Где надо ударить, чтобы всё заработало, а? Что? Никуда бить не надо? Надо, Викусь, надо, ты не слушай эту… она пьяная. Я? Я тоже пьяный, видно же, ты чего. Но меня слушать на… эй, ну за что ты меня так бросила? А сама куда? Эй! Верните мне товарища майора! Это моя начальница, а не ваша…!

Интерлюдия

– Он напился в хлам с твоей мамой, – говорит Янлинь, встав возле любимого насеста девушки-призрака, – А потом сказал что-то Викусику, которая их разносила по комнатам. Та теперь рыдает. Никого видеть не хочет.

– Сказал? Вряд ли, – откликается призрак, удерживающая перед собой планшет с данными, – Я уверена на сто процентов, что девочка расстроилась из-за того, что он ей не сказал. Особенно пьяный. Он же её искал, понимаешь? Долго, упорно. А мы прятали. Так? Так. А она пряталась. Так? Так. Пока пряталась, надумала себе разного.