Я же пожала плечами:
– Может, это был как раз мастер, к которому она хочет меня устроить на работу. Потому и хвалила. И что тот ответил? – мое любопытство проснулось, и я чуть ли не подпрыгивала от перспектив.
– Что, что… – насупилась подруга. – Сказал, что это любопытно, и надо присмотреть за тобой. А потом появилась эта вредная Амалия, и мне спешно пришлось убегать. Чуть не обернулась с перепугу, – закатила она глаза.
– Хорошо, ладно. Я надеюсь, директриса выполнит свое обещание. Кстати, зачем ты все-таки явилась сюда? Еще так рано, я бы и сама проснулась и пришла в комнату, – прищурилась я, закрывая свою каморку, которую выделила мне наш директор для моей работы.
– Да вот, – замялась она немного, – хотела спросить: та брошь, которую ты реставрировала на прошлой неделе... Она бы так красиво смотрелась на моем платье. Я там такую милую ажурную накидку нашла, только скрепить нечем, – умоляющим взором посмотрела на меня Венди.
– Ну хорошо, – улыбнулась я. – Только сама понимаешь, могу дать на один вечер. Потом вернешь. Я ее немного переделаю и отдам заказчику, – строго посмотрела я на нее.
– Спасибо, спасибо, – запрыгала, захлопав в ладоши, подруга, от счастья чуть ли хвостом не метя. – Ты самая лучшая на свете! Тебе воздастся, как самой благородной, самой лучшей, доброй... – взахлеб тараторила она.
– Ладно, ладно, успокойся. Вот она, – я снова открыла каморку, достала одну-единственную брошь в моем заказе и отдала ей.
Подруга с любовью зажала вещицу в своих ладонях, ее лицо сверкало счастьем. Много ли надо молоденькой бедной оборотнице? Приукрасить себя для приема, чтобы лучше всех выглядеть там, – и она счастлива.
– Вот вы где! Опять всякий хлам тащите? – послышался едкий голос Амалии, еще одной молоденькой оборотницы выпускного возраста.
У нее была только мама, которая жила в столице, и про нее, кстати, никто ничего не знал. Но это не давало Амалии повода опустить голову, а наоборот, она глядела сверху вниз на всех остальных и задирала нос: как же, мама в столице живет.
Мы оглянулись и вопросительно посмотрели на нее. В спор вступать не хотелось. Зная ее склочный характер, так и до жалобы директрисе недалеко.
– Эми-и-или-и-и, – протянула Амалия, – тебя просила зайти директриса. Немедленно! – прошипела она. – А тебя, Венди, за воротами лавочник ждет, – язвительно сказала она моей подруге. – Гляди не упусти свой шанс. Несколько наших уже на встречу к нему выскочило. Даже Ильга побежала хвостом крутить, несмотря на четырнадцатилетний возраст. Хотя да, о чем это я, там им только и крутить, – засмеялась она неприятным смехом.
Я поморщилась, обошла ее по дуге и направилась к основному зданию приюта. Венди, тоже ничего не говоря, пошла за мной. Только я заметила, как она покраснела, на ее щечках появился яркий румянец, и даже лисичка стала выглядывать. Этот разговор задел ее. Взяла подругу за руку и пожала ее. Она кивнула. Отскочила от меня и кинулась по другой дорожке к воротам.
– Спасибо! – крикнула она на бегу, и я улыбнулась ей вслед.
Никуда этот лис не денется. На других он даже и не смотрит.
3. Глава 3.
Не спрашивай мнения у тех, кто согласен, спрашивай у тех, кто возражает.
Михаил Жванецкий
Я подошла к добротной, но старой двери. Расправила складки на немного помявшемся платье, поправила воротничок. Постучала, услышала, что мне позволили войти, и открыла тяжелую для лисички дверь.
В кабинете стоял широкий стол, доставшийся приюту от какого-то дедушки, из старого особняка, когда его родственники раздавали ненужную мебель. Тут он как раз и пригодился, добавляя солидности и серьезности кабинету. За столом сидела дородная, уже в возрасте оборотница. Когда-то она была замужем, но ее муж погиб, и обстоятельств гибели никто не знал. Она растила своего единственного светловолосого лисенка одна, а когда ей в клане предложили возглавить данное учреждение, она с радостью согласилась. Директриса была не злой и не доброй, но женщиной себе на уме, никогда не теряющей свою выгоду в любой ситуации. Ее знал весь город, и она была уважаема в своих кругах, имея неоспоримый авторитет.