— Я знаю, Дар.

— Знаешь, — он усмехнулся. — Ничего ты не знаешь. Ведь это же я сам провоцирую вспышки метки проклятья, разве ты ещё этого не поняла?

Эмирин отстранилась и посмотрела на Дрейка с удивлением.

— Сам?..

— Да! — рявкнул он, вновь прижимая её к себе. — Ты не представляешь, каково это — осознавать, что несколько раз в неделю насилуешь женщину, которая делает всё, чтобы тебя, дурака, спасти. А ты её насилуешь. Да когда я думаю, какую боль тебе причиняю, у меня внутри всё переворачивается.

— И это провоцирует метку… — протянула Эмирин понимающе.

— В глубине души я-то знаю, что ты от нашего… сожительства ничего не чувствуешь, кроме боли и… наверное, какой-то гадливости. И я не могу тебя в этом винить. Но… Эмил, если проклятье когда-нибудь будет снято, я, наверное, повешусь на ближайшем дереве.

— Дурачок, — протянула она шутливо, хотя сердце Эмирин разрывалось от боли и сочувствия. — Я знаю, что делать.

— Что? — Дрейк нахмурился. И задохнулся, когда почувствовал, как она опустила руку и начала ласкать его ниже пояса — чего никогда не делала раньше. — Эмил…

— Просто не нужно дожидаться приступа, — прошептала она, второй рукой взяла его ладонь и положила себе на грудь. — Если ты будешь в здравом уме, я уверена, всё получится. Иди ко мне, Дар.

Эмирин не зря считалась одним из лучших магов Разума — она сделала всё возможное, чтобы расслабиться. И ей это почти удалось, так что впервые за два года Дрейк уснул спокойно.

А она ещё долго лежала рядом с ним и думала. Думала о том, что так и не смогла сказать своему другу.

Эмирин совершенно ясно видела — края метки проклятья обожжены, а это могло означать только одно — тот, кто его накладывал, находится в непосредственной близости от Дрейка.

И она догадывалась, кто это может быть.

Наследный принц Дамир

Наутро после «попойки» просыпаться, с одной стороны, было приятно, ведь посидели они вчера очень душевно, а с другой — немного противно. Переборщил он с вишневым пивом, переборщил…

Дамир потянулся, поморщился — от каждого движения голова трещала все сильнее — и открыл глаза.

Дин спала на своей постели, отвернувшись лицом к стене, и он несколько секунд лежал и рассматривал девушку — золотую косу с несколькими выбившимися прядками вьющихся волос, белую шею, которая виднелась над воротом ночнушки, пухленькую кисть руки, лежавшую поверх одеяла.

Интересно… а может человек связать жизнь с оборотнем? Ведь оборотни создают пары один раз и на всю жизнь, зачастую слыша Зов совсем в юном возрасте. Наверное, у Дин в Арронтаре остался какой-нибудь волк, которого она, возможно, просто ещё не встретила.

А Дамир — не волк. Он человек. И никогда не сможет обращаться.

И потом, он наследник. Рональдин, конечно, не безродная девка — всё-таки дочь Вожаков — но будет ли этого достаточно?

О Дарида, о чём он вообще думает? Слишком много фактов говорили Дамиру безоговорочное «нет» — то, что Дин волчица; то, что он сейчас девочка и безбожно врёт всем окружающим; то, что он наследник, за которым охотится неизвестный то ли убийца, то ли сумасшедший. Какая уж тут любовь…

Вздох. Дамир повернул голову — Шайна, в отличие от Дин, не спала, а сидела на кровати, поджав под себя ноги. Полупрозрачная ночная рубашка немного сползла, обнажив трогательное белое плечо, и сквозь ткань наследник видел очертания красивой большой груди с тёмными сосками. Поднял глаза — Шайна улыбнулась ему, и её лица словно луч света коснулся.

Если Дин казалась Дамиру похожей на дорогую мраморную статуэтку, то Шайна больше напоминала скульптуру из дерева. Местами слишком большую и грубо срубленную, но очень душевную и милую.