— Первое — это по-эльфийски, а второе — древнее наречие оборотней. Думаю, значение у этих фраз одинаковое. То есть это одна и та же фраза, произнесённая на разных языках.

— И что она значит?

— «Эйя» — душа. «Рейз» — долг. «Лори» — что-то вроде «признание», «признаю».

— Долг души признаю… — прошептала Шайна, глядя на Велдона огромными непонимающими глазами.

— Это какой-то ритуал, Шани, — пояснил император ещё раз. — Скорее всего, тёмноэльфийский. Я понятия не имею, что он означает. Но если хочешь, давай попробуем порыться в книгах и найти.

— Хочу! — она даже в кресле подпрыгнула. — Я думаю, мой амулет как-то связан со смертью мамы. Я должна знать, в чём его сила.

— Хорошо. Тогда поищем. Ты ещё хотела рассказать мне о своём последнем сне. Там ты что увидела?

Пока Шайна рассказывала, Велдон думал о том, какой деликатный способ выбрал её амулет для того, чтобы поведать хозяйке о проклятье правящего рода. Будто бы щадил её чувства. Девушке, конечно, было неприятно смотреть на умирающую Эмирин, но это всяко лучше, чем та же Эмирин, только ссорящаяся с Велдоном.

Он тогда очень некрасиво себя повёл. Впрочем, как и в случае с Розой Тарс.

— Это правда? — спросила Шайна тихо, когда закончила. — Мама прокляла… действующего императора?

— Прокляла. Но не только императора, а весь его род. Проклятье бесплодия — на весь род, и проклятье безбрачия — собственно на Велдона, — он едва заметно усмехнулся. — Так что наш император — дважды проклятый, Шани.

В груди что-то сдавило.

Нет, ему уже давно не было больно за себя. И теперь тоже. Но Шайна… она такого не заслужила.

«Не нужно было так сближаться. Когда она узнает, будет переживать».

— А… зачем?

— Что зачем?

— Зачем она его прокляла?

— Тут скорее не зачем, а почему. Триш была обижена на Велдона. Он действительно её обидел, и очень сильно. Вот она и сорвалась.

Шайна отвела глаза, закусила губу и прошептала:

— Я не верю, что можно сделать нечто такое, из-за чего нужно так срываться… Столько смертей, проклятье правящего рода… Это очень, очень плохо.

Так. Пожалуй, хватит на сегодня.

Велдон встал с кресла, подошёл к Шайне и подал ей руку.

— Давай в следующий раз это обсудим, — сказал он мягко. — А сейчас, я боюсь, уже слишком поздно для подобных разговоров. Да и у тебя завтра занятия.

— Угу, — вздохнула она, оперлась на его ладонь и встала. Но так и не отпустила его руки.

Велдон тоже не спешил этого делать. Стоял и смотрел, как наливаются краской её щеки. И как лихорадочно блестят серые глаза.

Император поднял вторую руку, осторожно прикоснулся пальцами к подбородку — и чуть улыбнулся, когда Шайна прикрыла глаза и приоткрыла губы.

Так невинно. Она ведь сделала это не специально… Но настолько чувственно, что он едва не сорвался.

Сжал зубы — до боли, до хруста.

Нельзя. Сломаешь. Погубишь.

Он опустил руку. Шайна открыла глаза — и в них он увидел разочарование.

«Прости, девочка… Наверное, когда-нибудь ты поймёшь…»

— Идём, я провожу тебя.

— Да, идём… — Грустный, потерянный голос.

Велдон подвёл Шайну к портальному зеркалу, выпустил её ладонь из своей руки и сказал, стараясь, чтобы голос звучал мягко и спокойно:

— Доброй ночи, Шани.

— Доброй… — прошептала она неуверенно, а потом вдруг вскинула голову, словно на что-то решившись: — Норд, я…

— Нет, Шани. — Император вновь поймал её руку, перевернул — и поцеловал запястье. Но совсем не так, как в прошлый раз. Долго, жарко… — Иди, я прошу тебя.

— Норд… — почти стон.

— Иди.

Она всхлипнула, но всё же развернулась и запрыгнула в портальное зеркало.

Что ж, Велдон, ты молодец. Ты всё делаешь так, как обещал.