«Точно пьяный, у него и язык заплетается…»

— Я подожду, Катя, еще недолго подожду. Но запомни, что бы ни случилось, где бы ты ни была, по итогу ты будешь со мной, поняла? Ты и твои дети, — Клим оттолкнулся от нее, хлопнул дверью и сбежал вниз по ступенькам.

Когда за окном взревел мотор, а следом раздался визг трущихся об асфальт шин, она от всей души посочувствовала «Ламборгини», который уж точно ни в чем не был виноват и на котором теперь больше всего отрывался Аверин.

***

Все воскресенье Катя подсознательно ждала Клима, вздрагивала от каждого шороха и с надеждой бросалась к двери. Вывела малышей кататься на велосипедах, а сама только и думала, как хорошо было бы, если бы он вдруг сейчас явился — самой тащить на себе велосипеды, а потом управлять ими одновременно было очень неудобно.

Она совсем выбилась из сил и даже разозлилась в какой-то момент на Аверина. Именно тогда ей показалось, что из-за поворота вывернул и тут же скрылся знакомый космолет-«Ламборгини». Но нет, показалось.

Вернулись домой, и Катя снова его ждала. Его самого или звонка, или сообщения — ну хоть чего-то. И все это время на ней жарким огнем горели поцелуи Клима.

Две ночи подряд ей снились эти поцелуи и то, как он заламывал ей руки, как стягивал с плеч платье, как съезжал по шее вниз к ключицам и снова возвращался обратно.

Катя с ужасом понимала, что не позови ее тогда дети, она бы даже не подумала останавливаться. Наоборот, ее руки уже были под его футболкой, а вот почему он так действует на нее, она не понимала.

Как будто Аверин обладает особой способностью играючи разжижать мозг и отсекать волю, подчиняя ее себе и своим желаниям. Полностью, кстати, совпадающим с Катиными.

Из-за этих снов она совсем не выспалась и приплелась на работу с покрасневшими глазами. Там ее окончательно добил Клим, едва кивнувший небрежно и так беззастенчиво флиртовавший на кухне с Кариной из юридического отдела, что Катя едва утерпела, чтобы не опрокинуть чашку с кофе на его искрящуюся самодовольную физиономию.

Сдержало исключительно нежелание прослыть истеричкой и бешеной стервой. Да и Каринка была ни при чем, ясно же, что весь этот театр одного актера предназначался лично ей.

Она подчеркнуто приветливо поздоровалась с сотрудницей, подчеркнуто проигнорировала адресованную ей лучезарную улыбку и направилась к себе, стараясь не расплескать кофе.

Оставалась слабая надежда, что он увяжется следом. Но и та не оправдалась, и Катя, устроившись с чашкой на своем рабочем месте, вдруг подумала: а что, если Аверину просто надоело?

Поигрался в заботливого друга, принес детям подарки, убил на них целый выходной, получил от ворот поворот и понял, что такой вариант для него слишком энерго- и трудозатратный? Вполне может быть, а она уже напридумывала себе…

«Где бы ты ни была, по итогу ты будешь со мной, ты и твои дети…»

Он так говорил…

«И что? Ты ему тоже сказала, чтобы он не приходил, вот он послушался и больше не приходит. Довольна? Чего теперь ноешь?»

Катя пила кофе, без конца терла глаза, снова пила кофе, и где-то после пятой чашки к обеду у нее начались глюки — в кресле напротив материализовался Аверин.

— Что-то с детьми? — спросил он таким участливым тоном, что Катя не выдержала и рассмеялась.

— Слушай, Клим, сделай попроще лицо, а то я подумаю, что ты в самом деле волнуешься.

Аверин помолчал, а потом тоже растянул губы в довольной улыбке:

— Раз все здоровы, так и быть, решу, что ты не могла уснуть, томясь по мне и страдая от неутоленной страсти. И ругая свою глупую принципиальность.