При воспоминании о Мартине в носу щиплет. Я его не знала, и мне его искренне жаль, правда. Но тут же тихонько начинает грызть совесть, потому что я не могу не радоваться в самой глубине души, что из них двоих в живых остался именно Марк. В которого я влюблена со школы.

Он обещал, что сам приедет, так и сказал, когда мы прощались. Взял за подбородок, потянул к себе мое зареванное лицо и утопил в своих синих как море глазах:

— Я вернусь, малыш, обещаю. Ты мне веришь?

Я усердно кивала, давясь слезами, но главное, верила. И сейчас верю, поэтому протискиваюсь к выходу и первой выпрыгиваю на трап.

Паспортный контроль не прохожу, пролетаю. Вваливаюсь в первое попавшееся такси и называю адрес поселка, где живут Громовы. Водитель присвистывает, окидывает меня удивленным взглядом, но молчит.

Я знаю, что там живут очень обеспеченные люди, такие как родители Марка. Братья жили отдельно от родителей, но сейчас Марк вернулся сюда, я прочитала об этом в новостях.

На въезде в поселок нас спрашивают, к кому мы едем, и я говорю, что к Громовым.

— Вы из кейтеринга? Это вас они ждут?

Я не оттуда, но утвердительно киваю. Потом разберемся. Охранник поднимает шлагбаум, и такси по гладкой как зеркало дороге въезжает в поселок.

Смотрю в окно и узнаю дом Громовых еще издали. Марк показывал мне фото, которые закачал из своего облака, поэтому мне знаком этот дом. Возле высокого трехметрового забора выстроился целый кортеж из машин.

И тут сердце начинает биться с утроенной скоростью, потому что возле одной из машин я вижу Марка. Горло перекрывает ком, слезы подступают близко-близко, и я часто моргаю, чтобы их прогнать.

— Остановите, — прошу таксиста и чуть ли не на ходу выскакиваю из машины. Иначе сейчас из груди выскочит мое сердце.

Стискиваю ладони и прижимаю их к груди, стараясь унять сердцебиение. Боюсь, иначе оно разобьет грудную клетку, выпрыгнет и поскачет по гладкому асфальту наперегонки со мной. К Марку. И чем ближе я подхожу, тем сильнее оно бьется.

— Марк! — окликаю его, он оборачивается, и я повторяю уже тише: — Здравствуй, Марк...

Жадно вглядываюсь в родное, такое любимое лицо. Он похудел за время, проведенное в клинике, еще и коротко постригся. Но я теперь точно вижу, что не ошиблась.

Это он. Мой Марк. Никакой не Мартин. Прости, Марти, прости меня, но я так его люблю... Он молча смотрит, пристально вглядывается в мое лицо, морщит лоб.

— Я не дождалась тебя, сама приехала, — шепчу, слизывая соленые слезы, и широко улыбаюсь.

— Простите, но я вас не знаю, — говорят губы, которые не оставили на моем теле ни одного не зацелованного милиметра.

— Ты что такое говоришь, Марк! — вытираю ладонью щеки и продолжаю улыбаться сквозь слезы. — Это же я, Каро!

— Я не Марк, — говорит он, поджимая губы, а синие глаза переполнены состраданием. И я не выдерживаю, хватаюсь за широкие плечи и трясу изо всех сил.

— Это ты, слышишь? Ты! Не говори мне, я же вижу!

Сильные мужские руки перехватывают меня за запястья и осторожно отцепляют от своих плеч.

— Это правда, Каро, я не Марк. Я Мартин. Простите, но я впервые вас вижу.

— Н-н-нет, — трясу головой, слезы высыхают, теперь глаза сухие и почему-то горячие, — неправда! Не может быть...

— Может, Каро, — он грустно улыбается. — Мне очень жаль, но мой брат погиб. И я Мартин. Прошу прощения, мне пора, я опаздываю на торжественную церемонию. У меня сегодня свадьба.

Он виновато разводит руки и качает головой, а я делаю шаг назад и теряю равновесие. Не падаю только благодаря Громову, который ловит меня за талию, и беспомощно оглядываюсь.