– Ты никуда не уйдёшь, – выплёвывает он мне прямо в лицо с яростью, которой я раньше за ним не замечала. – Этот твой урод может идти нахуй, потому что не получит ни твоих детей, ни денег твоего отца. А если ты вздумаешь брыкаться…

Паша не договаривает. Он просто протягивает руку, берёт что-то с полочки и подносит к моему лицу ножницы. Самые обычные ножницы.

А я сама чувствую, как у меня перестаёт биться сердце.

– Её только что увезла скорая, – встревоженный голос Глеба – очень хорошего человека, которого я на всякий случай оставил у дома Варюшки – стирает к херам улыбку с моего лица.

Я, как кретин, тупо моргаю пару раз, но не потому, что не понимаю слов Глеба. Как раз наоборот, мне нужно несколько секунд, чтобы переварить это и выдавить из себя хриплое:

– Что случилось?

Не глядя, на автомате, чиркаю картой, хватаю со стеклянного прилавка только что красиво упакованное кольцо для моей очаровашки и несусь к выходу. В дверях чуть не сбиваю с ног какого-то мужика, не слышу его гневных слов и почти бегу к машине.

Давно со мной такого не было. Давно я не срался до такой степени, что ноги отнимаются.

Глеб в двух словах пересказывает свой короткий разговор с доктором, говорит что-то про нервный срыв моей малышки, а потом что-то про её неуравновешенного мужика. Дослушиваю я уже в машине, на которой Игорь, водитель, нарушает все возможные правила дорожного движения и несётся к областной больнице.

Я почти уверен: если прямо сейчас не окажусь рядом с Варюшкой и собственными глазами не увижу, что с ней всё в порядке – кто-то пострадает. Я даже знаю одного такого Пашу, он ещё днём в желающие записался.

Игорь делает невозможное и доставляет нас за какие-то десять минут. Я выпрыгиваю из машины раньше, чем она успевает окончательно остановиться. Почти лечу вверх по лестнице, проношусь через коридоры и пост что-то закричавшего дежурного врача, снова на лестницу и через полупустой коридор четвёртого этажа.

– Егор, – Витя управляет данным медицинским учреждением, а по совместительству ещё и является моим бывшим одноклассником. Я позвонил ему по дороге и успешно договорился о том, чтобы мою малышку Гримов посмотрел сам.

– Где она? – Врезаюсь в него, проскочив мимо Глеба и ещё каких-то людей на диванчике у стены. – Вить, будешь молчать, я тебе врежу и найду её сам.

Сейчас я не в том состоянии, чтобы шутить. Максимум, на который меня сейчас хватит – это придушить кого-нибудь.

– Успокойся, – велит старый друг и с силой сжимает моё плечо. – У девочки всё хорошо. Просто перенервничала. Мы вкололи ей пару витаминок, отлежится у нас ночь и утром будет полной сил. Ты зря переживаешь, Егор.

Его слова просто пролетают мимо моих ушей. Срать мне на две его докторские степени и на все оконченные медицинские институты – пока не увижу Варьку собственными глазами, ни за что не успокоюсь.

А потом повидаюсь с этим уёбком Пашей – сомнений в том, кто является причиной Вариного нервного срыва, у меня нет никаких.

– Где она? – Мне приходится постараться, чтобы взять себя в руки и успокоиться хотя бы внешне.

Руки повыдираю этому уроду и в задницу засуну. Не Вите, конечно.

Сам врач неодобрительно качает головой, но без слов кивает мне на одну из дверей за своей спиной. Убирает руку, отступает в сторону и хочет что-то сказать, но попросту не успевает.

– Так это ты Егор? – Слышу за спиной чьё-то сопливое мычание.

И с таким трудом притянутое за уши спокойствие с грохотом разбивается о понимание: Паша.

Приходится оборачиваться медленно, чтобы не вмазать ему вот прямо сразу.