Это был огромный механизм, где все было четко отлажено, где работали талантливые редакторы, фотографы, репортеры. Его читали все – от политиков, киноактеров, спортсменов до студентов, домохозяек и консьержа.

Вот и Диана хотела быть частью этого механизма, рассказывать людям, что сейчас в тренде, но делать это со вкусом, в своем стиле, ведь не зря она учится на журналиста.

Что-то тяжелое давит на живот, хотела убрать, но когда почувствовала под ладонью чью-то руку, замерла. Открыла глаза: деревянный потолок, поперечные балки, задержала дыхание, повернулась в сторону, зажмурилась.

Это был мужчина.

Самый настоящий живой мужчина в ее постели.

Или она в его?

Да, точно, вспомнила. Заглохший автомобиль, пустая холодная дорога, желтая луна, свет фар, падение.

Снова открыла глаза.

Мужчина никуда не делся, его рука по-хозяйски так и продолжала лежать на ее животе. На голом животе, потому что Диана поняла, что она в одном белье. Практически прозрачный комплекс телесного цвета, крошечные трусики и лифчик, его подарила мама в том году.

Он видел ее такой?

У них что-то было?

Как вообще она оказалась здесь?

Вопросов через край, в голове каша, а на затылке шишка. Диана облизала пересохшие губы, посмотрела на мужчину вновь. Темные волосы, густые брови, отросшая щетина, нос с небольшой горбинкой, широкие плечи. Он спал. Даже в полумраке девушка видела, как дрожали его ресницы.

А когда он резко распахнул глаза, показалось, что на нее спустилась лавина, накрывая жаром, так что перехватило дыхание. Сердце отбивало ритмы африканского барабана, во рту стало еще суше.

Диана не знала, что сказать, всегда острая на язычок, за что ее постоянно осаждал Малиновский, а сейчас, вот в эту минуту, слов не было совсем. Стало душно, по телу волной побежали мурашки, а ладони стали влажными.

Ярослав понял, что девушка проснулась, она лежала тихо, но повернулась, почувствовал взгляд. Не хотел ее пугать, но не выдержал, открыл глаза, а самого будто шарахнуло об стену, нет, снесло с горнолыжной трассы лицом в снег.

Синие глаза – такого цвета горные склоны весной в сумерках, в них испуг, непонимание, страх, а еще, что-то было еще.

Надо бы сказать ей, успокоить, рассказать, что нашли на обочине, согрели, но он молчал. Ярослав Прохоров вообще не любил много говорить и делал это, в отличие от своего младшего братишки, не так часто.

Движение.

Спонтанное.

Острое желание.

Он сам захотел это сделать или его бес толкнул в спину, уже неважно.

Диана не успела ничего понять. Губы мужчины на ее губах, руки по телу. Сильные, настойчивые, широкая ладонь накрывает грудь, сдавливает.

Мужчина терзает ее рот, властно, требовательно. Сразу заставляя приоткрыть губы, практически насилуя языком, с хриплым стоном, обжигая, лаская изнутри.

Шок.

Ее так никогда не целовали.

Только Александр, он был ее первым и пока единственным за те три года, что они знакомы, с ним она потеряла девственность. Он не любил целоваться, больше подчинять, говорил, что это его желания, с которыми он не в силах совладать.

Диана так и не понимала – они вместе или нет? Казалось, что да, как иначе, три года не шутка, это отношения. А когда Малиновский вновь и вновь искал причины не звать ее в отпуск, не знакомить с друзьями, не проводить вместе праздники, казалось совсем иное.

Голова кружилась, грудь потяжелела, Дана уже отвечала на поцелуй незнакомца, в постели которого она непонятно как оказалась. Нет, она совсем не развратная девица, падкая на мужиков, нет, она не такая, она не способна на случайные связи.