– Они интересовались Климентьевым. – Храмов блуждал взглядом вдоль улицы, по которой редко проносились машины, а прохожих и подавно можно было заметить только в районе дальнего перекрестка. Вроде бы за их встречей не наблюдал никто из посторонних, что очень устраивало Михаила Владимировича. – Я не перестаю поражаться нахальству этого сукина сына. Он умудряется доставлять нам головную боль даже после своей смерти… И самое неприятное в том…

– Прошу прощения, Михаил Владимирович, – подал голос с заднего сиденья Алексахин. Он слегка нагнулся вперед, и его голова, попав в полосу света, проникавшую в салон автомобиля через лобовое стекло, практически вклинилась между Храмовым и Парфеновым. – Я, может, чего-то не понимаю. Но откуда вообще взялась такая проблема? Откуда появились волкодавы из уголовки? Ведь официальная версия гибели Климентьева – самоубийство.

– Я тоже так думал, Женя. – Храмов тяжело вздохнул. Сигара тлела у него меж пальцев, но за все время с того момента, как подручные сели к нему в машину, он не сделал еще ни единой затяжки. – Но они сказали мне, что теперь у следствия другая версия. Они намерены доказать, что Виктора убили.

– Убили? – Парфенов, казалось, подпрыгнул на сиденье, будто его ужалили в одно место. – Какого черта? С чего такое абсурдное предположение?

Храмов наконец затянулся, выпустил дым за окно, а затем, подумав секунду-другую, швырнул на тротуар и недокуренную сигару. Искры разлетелись в разные стороны. Двумя ладонями Михаил быстро провел по своему пухлому лицу.

– Знаешь, Костыль, сначала я тоже подумал, что это абсурд, но потом… Пока я ехал сюда, мне пришла в голову одна интересная мыслишка. В последнее время Витя много и часто говорил о расширении нашего бизнеса. Советовался со мной по этому вопросу. Возможно, он даже предпринял шаги в этом направлении. Самостоятельно. Или сообщил об этом не только мне. А расширение… – Храмов снова помолчал, неторопливо поглаживая пальцами обод рулевого колеса. – Любое расширение подразумевает под собой обострение конкуренции. И я подумал…

Парфенов не стал дожидаться окончания тирады, в которой Храмов пытался обоснованно высказать свои умозаключения. Начало темы было положено, а дальше Дмитрий мог догадаться и сам. Даже для него не составляло труда элементарно сложить два и два.

– Лист! – жестко произнес он, будто впечатывая это коротенькое слово в собственное сознание.

Храмов машинально качнул головой в знак согласия, хотя Парфенов в этот момент и не смотрел в его сторону.

– Если брать за основу тот факт, что Климентьева убили, то этот вывод напрашивается сам собой, – изрек он.

– Но это же война! – И без того широкие ноздри Парфенова раздулись, как у огнедышащего дракона. – Нам придется идти на «обратку». Мы просто обязаны! Иначе…

– Постой, – осадил его Храмов. – Не гони лошадей, Костыль. У нас нет никаких реальных доказательств. Поэтому давайте будем все-таки решать проблемы по мере их поступления.

– В смысле? – недоверчиво прищурился Парфенов.

– Пока никаких предъяв на этот счет Листу кидать мы не будем. – Храмов одновременно разъяснял свою позицию подручным и выстраивал линию дальнейшего поведения для себя лично. – С этим всегда успеется. Забьем «стрелку», поговорим. Может, менты нас на фуфло берут? Я, кстати, такой вариант тоже не исключаю. Потому и приехал… Сегодня они завалятся к нам в «Романтик». Это как пить дать. И, я так думаю, ты должен их встретить, Костыль, мило пообщаться, узнать, что там у них на уме и чем они вообще дышат. Понимаешь меня?