Андрюша Орликов был одним из самых интеллигентных людей, которых я только знал, встречал, дружил, дружу. В топ-10. Нет, в топ-5. Да кому я сейчас пытаюсь дать шанс – самым! Самым-пресамым! Он даже наркотики жрал так, что те становились благородным делом. Возвышенным и потому совсем безвредным. Пожалуй, Сэр Джонатан был менее галантен, когда принимал меня в поместье, хотя я трахал его дочь и беспардонно врал, что буду хорошим зятем. А я ведь мог быть хорошим зятем. Дай мне павлинов, прислугу и роскошный восточный халат – даже слишком хорошим. Но я не стал и не жалею. Или жалею, но исключительно о павлинах, и только когда пью виски у камина, а это случается нынче крайне редко.

Мы шли с Андреем по Малой Бронной и обсуждали очередную книгу, когда нас притормозила дама – такая лет сорока дама, о такой обычно мечтают, когда хотят постарше, но не Моника Беллуччи, а скорее Шэрон Стоун. Её потряхивало, веки красные, натёртые. «Вы мне не поможете?» – она ещё спрашивает. Да мы ей поможем, даже если не надо. Даже если потом придётся иметь дело с мужем. Надеюсь, ей срочно требуется любовь или что-то в этом роде. «Да, конечно», – хором ответили мы. Певцы, блять. Дуэт, блять. «У меня умер кот, и я не знаю, что делать», – шёпотом сказала она, пытаясь не расплакаться. Мы переглянулись с Андреем так, как обычно делают люди, у которых есть общий бзик, хобби, проблема, боль. Мы ненавидели котов. Этих непослушных, воняющих и мстительных тварей, которые портят мебель, никого не любят, кроме своих яиц, и повсюду скидывают волосню. При этом за ними надо ухаживать и кормить – ну хуй знает, сомнительное счастье. «Так, а что произошло?» – Андрей переварил нюанс с котом и включил рациональность. Я был более категоричным в ненависти, но, чёрт возьми, какая женщина. «Я как-то не сразу заметила. Зашла домой, помыла руки, разложила продукты по холодильнику, купила в этот раз другой кефир. Вы любите кефир? Мне понравилась бутылка, вернее, упаковка, она такая простая, фермерская и написано «Фермерский кефир», мне кажется, надо поддерживать фермеров, я заварила чай, вышла на балкон…» – Она перебирала ненужные факты, её несло. Состояние аффекта. Ей хотелось чувствовать, что мы не чужие. «Так, стоп! – я взял инициативу. – Вас как зовут?» – «Маша». – «Маша, где кот?» – Было бы смешно, если бы ответила «в мешке». Если бы просто пошутила без того, что её кот реально сдох, это было бы совсем не смешно, а скорее глупо, но сцена трагичная, поэтому «в мешке» смешно. Понимаете? Ну так вот: «Маша, где кот?» – «Дома». – Чёрт, надеюсь, она моя соседка и следующие полгода мы будем звать друг друга на чай. Или коньяк. Или у неё есть бойлер, тогда проблема с водой на летние отпадает. Андрей переглянулся со мной и как истинный джентльмен предложил: «Пойдемте посмотрим?» Мы двинулись в сторону моего дома. С каждым шагом мысль о бойлере становилась более детализированной. Можете мной не гордиться, но я приближался к дому и размышлял о том, есть ли у Маши шёлковый пеньюар. Или, может, она котлеты готовить умеет. Или хотя бы яичницу. Или бутерброд. Я вот люблю с докторской. Чего про кота думать, его теперь всё равно нет и вряд ли будет – Булгаков не дурак, я не умный, всё сошлось.

Мы не дошли до моего дома метров сто, чему лично я был очень рад, люблю дистанции. Маша приложила магнитку, Андрей дёрнул за дверь и, пропуская даму вперёд, ещё раз посмотрел мне в глаза. Посмотрел, а затем улыбнулся этой своей андреевской улыбкой – в ней и хулиганство, и страсть к неизведанному, и «дружище, всё будет заебись». Я улыбнулся в ответ, и мы зашли. Кстати, не знаю, что выражает моя улыбка. Наверное, «хуй с ним» или что-то в этом роде.