Кулаки непроизвольно сжались. Одно дело - трахаться, а другое - дети. Каким бы отморозком я не был, это было исключено.

- Нет, - ответил я, выдыхая.

- Ты не можешь отказаться, - победно улыбнулся Андрей.

- Не могу, но я не стану этого делать.

Андрей хмыкнул и встал из-за стола, оставляя все выигрышные деньги.

- Не ссы. Ты же все делаешь, чтобы позлить папочку. Пусть ищет внуков по всей Москве или даже России. Я тебе позвоню и сообщу, когда и куда мы поедем. И да, я буду лично присутствовать. Но не когда ты будешь дрочить в баночку, конечно, - зло выплюнул друг, а затем расхохотался как-то слишком зловеще.

Я медленно выдохнул. Ладно, схожу с ним. А позже вернусь и заставлю уничтожить мой биоматериал, заплачу деньги, что угодно. Выкручусь. Так что пока буду играть по правилам свихнувшегося друга. Наверное, мстит мне за свою поруганную честь в предыдущем споре. Что ж, наверное, я даже это заслужил. Но когда-нибудь он мне скажет спасибо за то, что помог разорвать зависимые отношения, в которых давно не было места для любви.

8. Глава 8

Глава 8

Демьян

Три года назад я умер. В прямом и переносном смысле. Сердце остановилось, не хотело биться, но врачи совершили чудо, вернув меня с того света. Я не видел белый туннель, ангелов, рая иди ада. Сашки да Ильи тоже не встретил. Маму, к сожалению, тоже не видел… Просто ничего. Будто уснул, а проснулся с невыносимой физической болью.

Окутанный проводами, истыканный иглами и перебинтованный с ног до головы я испугался. В самых жутких кадрах кино не покажут то, что бывает на самом деле с человеком, попавшим в страшное ДТП. Я приходил в себя периодами, сознание тоже было мутным. Тот период был похож на отход человека от наркоза. Когда ты вроде вернулся, а вроде бы и нет. Позже, когда туман рассеялся, первое, о чем я стал переживать - смогу ли я ходить.

Сотрясение мозга, раздробленная правая нога, которую буквально собирали по частичкам, перелом руки, внутренне кровотечение, разрыв селезенки и многочисленные порезы, ушибы и ссадины. Для одного человека слишком много боли. Как я выкарабкался, я не знаю. Но хуже мне стало гораздо позже…

По моей вине погиб человек, а ребенок стал инвалидом. Физическая боль – это единственное, что у меня осталось. На годовщину смерти Инги отец позвонил мне сам, но я не взял трубку. Я больше не мог с ним разговаривать. Ни с кем не контактировал из "прошлой" жизни. Позже он снова делал попытки помириться, но я их пресекал. Меня нельзя простить. Я сменил номер телефона, место жительства, работу... Моя сестра – единственная, кто знала мой номер, но даже с ней я не мог встречаться. Один раз в несколько месяцев я писал сестре. Просто сообщал, что я жив и у меня все хорошо. Было бы проще заблокировать ее, перечеркнуть прошлую жизнь, но я не сделал этого. Трус, наверное.

Чувство вины меня так душило, что в какой-то момент я решил, что проще ничего не чувствовать. Я не жил, я существовал. В той аварии погибла не только Инга, но и я вместе с ней.

Я даже не знаю, зачем ежедневно борюсь с проблемами своего здоровья. Наверное, где-то внутри еще надеюсь на что-то. Не знаю… Внутри пусто. Ничего там нет. Ни сердца, ни души. Кажется, осталась только оболочка.

Почти год длилась моя реабилитация. Моим ангелом-хранителем стала Маша. Медсестра, которая была приставлена ко мне, чтобы ухаживать. Я был ей благодарен, наверное. Хотя чувства уже тогда атрофировались. С каждым днем становилось хуже. Кроме физической боли я не чувствовал ничего. Но это состояние даже нельзя назвать депрессией. Тебя просто ничего не радует, не заставляет сердце биться чаще, ты не реагируешь. Даже удовлетворение физических потребностей стало пресным. Со временем даже физическая боль стала привычной. Наверное, я просто ходячий мертвец.