А на третьем холсте так осыпалась краска, что ничего не разобрать. Какие-то невнятные фигурки. Жаль, но – на помойку.

…Письма без конвертов, а вот блокнот без обложки, на первом листе чернильные строчки… Ох, вот так взять и выбросить?.. Но вдруг это блокадный дневник? Быстро прогляжу, и если это не блокадный дневник, тогда уж выброшу без стыда и жалости.

Я быстро проглядела первые страницы – на всех страницах встречались имена «Алиса Ивановна», «Александр Иванович», «Даниил Иванович», «Татьяна Николаевна». Ну, теперь можно смело на помойку: это не блокадный дневник. Это какие-то семейные записки, должно быть, Ивановичи и Ивановны – братья и сестры. Какие культурные Ивановичи и Ивановны: читают стихи, рисуют.

…И тут меня бросило в жар. Так бывает, когда ты еще не понял, но уже понял… То есть не понял, что уже понял.

То есть ты на самом деле уже знаешь, но еще делаешь перед собой вид, что нет, чтобы не сглазить. И я все шептала: «Что, что?..» Это было ошеломленное ЧТО, растерянное ЧТО, не верящее своим глазам ЧТО… Даниил Иванович. Даниил Иванович. ДАНИИЛ ИВАНОВИЧ?.. Я хотела смотреть дальше, чтобы найти подтверждение своей догадке или разочароваться и заплакать, но не сразу смогла: дрожали руки, и я еще раз прошептала: «Даниил Иванович», затем прокричала про себя «Даниил Иванович?!»

Даниил Иванович. Вот же, вот – «Даниил Иванович»! Хармс.

Нет. Нет!.. Все-таки не может быть. Время от времени случается, что на антресолях хрущевки находят маску Тутанхамона, картину Ван Гога, перстень Екатерины Второй, так бывает, но не со мной, не со мной! Не Хармс…

И, не веря, что это так, но точно зная, что это так! – уже на следующей странице наткнулась на фразу: «Даниил Иванович читал изумительно, как только он прочитал “Ну! Ну! Ну! Ну! Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!”, я не мог не засмеяться, и хотя слышал это уже не в первый раз, так и смеялся в рукав до конца чтения»… О-о, нет, нет!..

О-о, да. Вот же, черным по белому, вернее, фиолетовым: «Даниил Иванович читал изумительно, как только он прочитал “Ну! Ну! Ну! Ну! Врешь! Врешь! Врешь! Врешь!”, я не мог…» Больше на этой странице ничего не было, то есть когда-то текст был, но сейчас там было пятно, расплылось сверху донизу, хоть плачь, хоть кричи!.. Но остальные-то страницы были исписаны полностью!

Если закрыть глаза, потрясти головой и быстро глаза открыть, то вот реальность: пакет, халат. Грязные обрезки холстов, блокнот, пятно. Минуту или две я стояла, не в силах двинуться с места, затем встала на четвереньки… – понимаю, что консьержи при исполнении не ведут себя так, – и бодро, как годовалый малыш, поползла, описывая круг за кругом вокруг рассыпанных на полу писем. Ну и что? В состоянии стресса я могу совершить и более странные поступки, например, показать себе язык даже не перед зеркалом.

Я подкралась к рассыпанным по полу страницам, – протянула руку, отдернула руку, – не касаясь страницы, перечитала: «Даниил Иванович читал изумительно, как только…» Подумала: «Но тогда… не может быть!.. Или может? Тогда и холсты не просто грязные обрезки». И опять поползла… Я же говорила, кто рано встает, тому бог подает! Но кто знал, что бог подаст мне ЭТО?

Мне нужно успокоиться, унять дрожь в руках, – у меня же с собой айпад, сейчас все узнаю в три клика, вот прямо сейчас, через минуту, все узнаю!.. Возможно, моя находка перевернет мировую историю литературы. А возможно, и живописи: кто знает, чьи это квадраты и треугольники, не Малевич ли это?

Шучу, конечно, но отчасти надеюсь… Но какое все же невероятное, мистическое совпадение: сначала этот мальчик, который играет в пьесе о Хармсе, потом Господин в пальто выносит ботинки и записки, в которых упоминается Хармс, – это Невероятное Мистическое Совпадение!.. Нет, сначала ботинки и записки, потом мальчик.