Тупиковая ситуация.

«Кристина, перезвони срочно!»

Читаю пришедшее на свой телефон сообщение, вздыхаю, смотрю на время. И почему бывшему не спится? Что за срочность? Олега пялится на проходящую мимо официантку, сворачивая шею.

Решаю игнорировать, сообщений несколько, а еще от Жанки. Она сейчас в Греции, шлет привет, спрашивает, как у меня дела. Отвечаю, что у нас тоже солнечно, но совсем не Греция. Игнорирую очередное мозгоебство уже как три месяца бывшего мужа.

– Привет, капитан, где был?

Рядом садится Курапов, на меня даже не смотрит, от него веет холодом и пахнет сигаретным дымом. Вроде бросил курить, сам говорил.

– Олег, надо будет завтра проверить все еще тщательнее, не как обычно, и залить топлива.

– Мы и так все всегда делаем тщательно.

– А в этот раз еще лучше.

Первый пилот на взводе, с таким настроением летать опасно. Приносят наконец мой капучино, Олег снова заглядывается на задницу официантки, та как специально крутит попкой.

Кофе обжигает губы, хочу побыть одна, просто спокойно посидеть и подумать. Последние слова Громова не дают покоя, зарождая внутри страх и странное, необъяснимое предчувствие.

– Кристина, у тебя все готово?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я обедаю.

– С каких пор ты так халатно относишься к своим обязанностям?

Я наконец смотрю на Курапова, тот не сводит с меня глаз, чувствуя, как взгляд медленно скользит по лицу останавливаясь на губах. Нет, ты на мне ничего не увидишь, и нечего так пялиться.

– А с каких пор ты лезешь в мои дела?

Злость мелькает в темных глазах, вот теперь мне тебя не жалко, как тогда, в номере. Громов нагло напирал, компрометируя меня вдоль и поперек, прогибая при этом Курапова, зная, что тот все равно ничего не ответит. Или не знал. Видимо, прогибать, это его любимое занятие.

– Да, у тебя ведь теперь личные дела с пассажирами.

– Какие дела? – Олег включается в нашу беседу.

Не хочу отвечать грубостью, хотя так и тянет послать. Мои, как он сказал, личные дела его точно не касаются.

– Все будет сделано в срок, не переживайте, Дмитрий Константинович.

Делаю последний глоток кофе, Олег так и не понимает, что между нами за перепалка, Курапов играет желваками. А я лукавлю, что мне плевать, обиженный и оскорбленный мужик хуже любой бабы.

Больше не обращаю на мужчин внимания, делаю звонок в службу доставки, переигрывая время доставки ланч-боксов. Надо еще подготовить джет к полету, но это пока терпит.

Достаю деньги из кармана брюк, кидаю на стол, хочу выйти на улицу. Стук каблуков отражается от стены пустого холла, на крыльце ветер моментально треплет несобранные волосы.

Делаю несколько шагов в сторону, облокотившись на небольшой выступ, любуюсь зелеными сопками, такая красивая, первозданная, ничем не тронутая природа. Закрываю глаза, подставляя лицо сахалинскому солнцу.

А в голове картинка одна ярче другой, память дает сигналы в мозг, тот, посылая импульсы, заставляет тело реагировать. Я словно все еще чувствую горячую и гладкую кожу мужчины, пальцы внутри себя. Я помню, как кончала на них, облизываю губы, ветер тут же сушит их. Мотыльки оживают, хаотично машут крыльями, сердце разгоняет кровь по венам.

Я полна порока, словно Громов пустил под кожу яд своих зеленых глаз, отравляя, подчиняя своим желаниям.

– Такая нежная.

Чувствую на щеках теплое дыхание, легкий поцелуй. Мужские руки забираются под пиджак, стискивая талию, прижимая к крепкому телу. Мне не надо угадывать, кто это, я знаю, поняла за доли секунды.

Шульгин трется щетиной о висок, сжимаю лацканы его пальто. Он пахнет дымом, поздней весной и моим грехом. А ведь я зла, очень зла на него. Но рука не поднимется сейчас дать пощечину.