— Тебя чем-то не устраивает твоя теперешняя судьба, ноченька? — печально протянул старший брат.

— Тебе ноги поотрывать или глаза выколоть, чтоб даже мысли не допускала о других оборотнях? Не хватает наших рук и агрегатов? Захотела еще пригреть волчонка на заднице?

Я испугано сглотнула, позабыв могучий и великий словарный запас, который просыпался каждый раз при горячем скандале.

— Да ничего подобного! Меня вообще кто-либо в районе моей задницы не устраивает! Не ты! Не он! Никто!

Я гневно тыкнула пальцев во всех находящихся в этой комнате и скрестила руки на груди.

— Вы только обещаете одеть, накормить и вообще быть пуськами. Я слышу сплошные обещания и никаких телодвижений.

— Так тебе и мы не нужны, получается? — нахмурился Марок.

— Брат, ты забыл, что мы выбираем, кто с нами будет, а девочкам слова не давали? — Тумас осуждающе посмотрел на брата.

— У меня есть слово, — и ножкой еще топнула для пущей уверенности.

Оборотни молча проигнорировали меня.

— И у меня есть семья, которая любит… любит меня! Ждет меня! И защитит меня!

Тумас цокнул языком.

— Кэтрин, пойми нас правильно, — мягко начал говорить он, но тут же замялся.

Марок закатил глаза.

— Хватит уже ей сопли по лицу размазывать.

Младший брат встал с дивана, подошел к тумбочке на кухне и открыл ее. Взял опечатанный конверт и прочистил горло.

— Все родители, которые отправляют своих дочерей на охоту, отдают организатору письмо, где четко очерчивают границы того, что они позволяют оборотням.

Марок протянул мне конверт.

— Открывай.

— Что это? — я автоматически взяла то, что мне дал оборотень.

— Это указания того, что нам с тобой дозволено делать.

Горло сдавил спазм. Накатившие мурашки сбили с толку, и я чуть не выронила письмо. Брось, Кать. Кэтрин была единственной дочерью среди мальчиков. Родители отправили ее на охоту, чтобы найти мужчину, готового принять волчицу без зверя.

— Читай вслух, — короткий приказ Марока.

А читать было нечего.

— Это шутка какая-то? — я нервно смяла листок.

— Нет, читай.

— Но тут…

— Читай! — уже зарычал он.

Тумас прикрыл глаза рукой, а Марок уже постепенно напоминал закипающий чайник. Я не решилась вводить младшего брата в неадекватное состояние, поэтому просто выполнила приказ.

— Тут написано… «все»…

Я прикусила губу и отдала бумагу назад.

— Убедилась?

— Убедилась в чем? — непонимающе посмотрела на него я.

Марок вздохнул.

— Твои мама и папа написали, что поймавшие тебя волки вольны делать «все».

— А это…

— Ах, так ты хочешь определения?! — он всплеснул руками.

— Брат, ты перегибаешь, — Тумас встал с дивана и положил ладонь ему на плечо, сжав.

Марок скинул руку близнеца.

— Ты не расслышал? Она хочет знать подробности. А я дам их.

Тумас обеспокоено осмотрел меня. Я легонько кивнула. Хочу. Я хочу знать, что мне следует ожидать от животных.

— Оборотни страстные создания, хотя это ты и без меня знаешь, солнышко. Мы можем насиловать, избивать, выворачивать кости, разрывать влагалище, унижать, пускать по кругу и делиться со стаей, продавать другому, вырезать все органы и отдать в соответствующие организации. Проще говоря – все.

Моя голова с каждым предложением опускалась все ниже. Слезы обиды застилали глаза.

Марок вплотную подошел ко мне и взял за подбородок, вынуждая посмотреть на него.

— Поняла?

Слезы покатились по щекам, но я не выдала ни звука.

— Ты поняла, что отдали тебя бесплатно на бесконечные мучения? Они будут продолжаться. Продолжаться. И продолжаться. Каждый. Божий. День.

— Мучения?

— Мы же монстры. Животные. Гниды последние. Или как ты там говорила?