Высокочувствительный микрофон уловил вдалеке тяжелые вздохи. Компьютер тут же сообщил капитану, что впереди алгурианин.

Васильченко замер на секунду, оценил расстояние, а затем пошел медленнее, стараясь не плюхать армированными бахилами. Он стал шуметь меньше, но знал, что абориген вскоре все равно почует его.

Капитан бросил взгляд на виртуальный дисплей, расположенный прямо перед зрачком, и скривился. В магазине автомата осталось только четыре патрона. Есть еще плазменный дробовик, но батарея давно сдохла. Жаль, но о костре не может быть и речи. Вот постоять бы у открытого огня минут тридцать. Костюм аккумулировал бы энергию. Тогда ему хватило бы пары выстрелов из дробовика с керамическими стволами, посылающего в противника желеобразные сгустки алюминиевой каши, разогретые до тысячи градусов. Прожег бы ублюдка насквозь.

Наконец-то ожил датчик живых форм малого радиуса действия и указал на карте, составленной акустическим зондом, место нахождения одного из самых мерзких и жестоких существ в нашей галактике.

Самец, около семидесяти кило, с хитиновой пилой у рта, способной разрезать человека пополам за несколько секунд. У них тут все друг друга пилят. И пиявки, и куда более разумные представители фауны.

Капитан замер, размышляя, как быть дальше. Биомасса, скрывающаяся в воде, мгновенно повисла на его ногах. Васильченко почувствовал тяжесть и осознал, что времени у него вообще нет. Ему не оставалось ничего другого кроме как двигаться вперед, туда, где его уже поджидала жуткая тварь.

Алгуриане нападали из засад. Они никогда не атаковали напрямую, в лоб.

Половицы в избе заскрипели, и в комнату, шурша старенькими тапочками, вошла баба Катя. На ней была белая сорочка, на плечах – зеленый платок с бахромой.

– С ума сошел, – прошептала она, глядя сонными глазами на чтеца. – Половина пятого утра.

– Ага, – согласился пацан, отложил книжку на тумбочку и зевнул. – Бабуля, ты корову доить?

– Доить, – подтвердила она, исчезая в темноте коридора.

Дверь за ней закрылась как бы сама собой. Будто по волшебству.

Васятка выключил лампу и посмотрел в окно.

Сквозь стекло, державшееся на штапиках и замазке неведомой давности, вставленное в облупившуюся старую деревянную раму, на него смотрело чернильное, не успевшее просветлеть небо.

«Читал до утра. Круто», – похвалил себя двенадцатилетний пацан.

Потом он сполз с подушки, подложенной под спину, взбил ее парой хлопков, точно так же, как делал это его отец, сопящий сейчас рядом с мамкой в соседней комнате, повернулся на бок и мгновенно заснул.

Екатерина Михайловна Вестовая надела халат, накинула фуфайку, сунула ноги в галоши, взяла чистое оцинкованное ведро и вышла на улицу. Можно было бы и на полчасика попозже, да не спалось ей.

Не успела она сделать и одного шага, как из будки вылез молодой шустрый кобелек с редким именем Полкан. Он прогнулся, зевнул, встряхнулся и стал провожать глазами женщину, направившуюся к хлеву.

Екатерина Михайловна отодвинула засов и потянула на себя ручку двери. Она переступила через порог и, не глядя, щелкнула выключателем. Зажегся свет.

Рыжуха едва заметно повела головой, признала хозяйку и наверняка обрадовалась. Вымя ее уже распирало молоко, скопившееся в нем.

Баба Катя открыла дверцу стойла и тихим ровным голосом поприветствовала свое сокровище:

– Здравствуй, моя голубушка! – Михайловна, как частенько звали ее соседки, легонько погладила корову по шее, потом провела рукой по боку.

Она улыбнулась и стала заниматься привычным делом.

Современные столичные менеджеры перед началом подобного действа собрали бы совещание, составили бы план работы, заслушали бы ветеринаров, отделы производства, маркетинга и продаж, после чего занесли бы свои великие мысли в планшетные компьютеры. Баба Катя должна была бы к одиннадцати утра выслать отчет о проделанной работе на электронный адрес фирмы.