– Неужто, и правда, помер? – испуганно промолвила Надежда Карповна, посмотрев на участкового. Хотя ни у кого сомнений более не оставалось.

– Щас поглядим, – нарочито бодро произнес старший лейтенант и смело шагнул в прихожую квартиры, прикрывая рукавом нос. Следом за ним прошел пожилой полицейский и вездесущая Надежда Карповна. Остальные жильцы, что стояли на лестничной площадке, в квартиру зайти не решились: трупный запах так бил в носоглотку, что начинали слезиться глаза…

Картина, что открылась их взорам, была следующей.

Виктор Степанович возлежал на кухне между холодильником и газовой плитой и смотрел куда-то вбок остановившимся взглядом. На кухне был полный разгром, каковой остается после того, как в посудной лавке побывает рассерженный слон. Беспорядок наблюдался в комнате и даже в ванной, где на множество острых кусков было разбито настенное зеркало. Все навевало на мысль о том, что в квартире велась нешуточная борьба. Похоже, что не на жизнь, а на смерть. И тот, с кем боролся покойный Василий Онищенко, по всему видать, вышел победителем…

– На несчастный случай непохоже, – осторожно изрек пожилой полицейский, начавший службу еще, верно, при Андропове или Черненко. – Вон что покойник с тем, кто его навек приголубил, в квартире-то понаделали…

– Вижу, – отозвался участковый. И добавил, скорее, для себя: – Надо сообщить в отдел…

Глава 6. Зловредная муха

Муха, вылетевшая из квартиры Онищенко и едва не впечатавшаяся в лоб пенсионерке Надежде Карповне Фроловой, была самой что ни на есть обычной серой комнатной мухой. А если быть точнее: вид короткоусых двукрылых из семейства настоящие мухи. Родилась она из крохотного белого яйца продолговатой формы длинною в миллиметр, – хрен такое заметишь! Особенно если муха-мама отложила яйца в мусорном баке между обгрызенными корками арбуза и рыбьими кишками, излучающими амбре метров на двадцать, а по ветру, так и вовсе на все пятьдесят!

Через день с небольшим яйцо лопнуло, и на слизь от гнилой арбузной корки выползла почти прозрачная белая личинка без головы и ног. Ничего не видя, не слыша и почти не чувствуя, личинка серой комнатной мухи с первой же минуты своего появления на свет начала жрать, ибо неимение головы отнюдь не обуславливало отсутствие ротового отверстия, ведущего в глотку.

Потреблялась пища – все, что не имело твердости камня – при помощи ротовых крючков. Они наподобие лопастей снегоуборочной машины загребали соскобленную пищу аккурат в отверстие рта. Если личинка, двигаясь при помощи тех же ротовых крючков, упирающихся в различные предметы и тем самым получая движение выползала на свет, то мгновенно спешила убраться куда-нибудь поглубже, но не слишком, ибо помимо пищи будущая комнатная муха нуждалась в свободном притоке кислорода.

Через день личинка полиняла, потолстела и перестала быть почти прозрачной.

Через три дня она снова полиняла, заметно удлинилась и сменила белый окрас на желтовато-бурый, оставаясь при этом, как и ранее, безголовой и обезноженной.

Через пять дней личинка будущей серой комнатной мухи сделалась короче и толще и стала походить на миниатюрный бочонок, что использовались в стародавние советские времена в домашней игре «лото». Затем она отказалась от приема пищи, что сделать было, наверное, непросто. После выбрала место потеплее и посуше, чему не помешала ее безголовость, полиняла в третий раз и, не сбрасывая шкурку, окуклилась. То есть закрылась ото всех кукольным чехлом и впала в реструктуризационный анабиоз, когда безголовый и безногий червячок превращается в новый вид взрослого животного под названием комнатная муха.