Но что-то не срослось, и скончался профессор Геннадий Васильевич Потапенко в США. Он похоронен в мавзолее кладбища Форест Лоун в Глендейле близ Калифорнийского технологического института, в котором проработал больше 30 лет.

Так бывает – один аннулированный билет перевел стрелку, как на железной дороге, и жизнь поехала по-другому пути. И довезла вместо «знаменитого советского ученого» до «известного американского физика русского происхождения».

После выборов ректора в Московской горной академии началась эпоха Губкина – Академия начала развиваться в том направлении, куда ее разворачивал главный советский нефтяник. Единственный, кто мог бы составить конкуренцию Губкину – это Федоровский. Только у него было достаточно и власти, и влияния, и научного веса, чтобы после возвращения из Германии стать у руля своего детища – Московской горной академии.

И что же Федоровский?

Через год после того, как Артемьев бежал из Советской России, Федоровский туда вернулся.

Берлинская командировка оказалась очень удачной – все поставленные задачи Николай Михайлович выполнил. Даже более того – Федоровский не только успешно наладил взаимодействие между российскими и немецкими учеными, но и вез с собой несколько писем, которые в будущем активно использовались молодой Советской властью в сфере идеологической борьбы.

В частности, именно Федоровский доставил в Россию известное письмо Альберта Эйнштейна русским «комрадам».

«Русским товарищам.

От наших товарищей я узнал, что русские товарищи даже при настоящих условиях заняты усиленной научной работой.

Я вполне убежден, что пойти навстречу русским коллегам – приятный и святой долг всех ученых, поставленных в более благоприятные условия, и что последними будет сделано все, что в их силах, чтобы восстановить международную связь.

Приветствую сердечно русских товарищей и обещаю сделать все от меня зависящее для организации и сохранения связи между здешними и русскими работниками науки.

А. Эйнштейн»

Альберт Эйнштейн. Литография Макса Либермана. 1925 г.

Тогда за грандиозным экспериментом в Советской России внимательно следил весь мир. Для кого-то этот эксперимент был покушением на основные принципы человеческого существования, для других – надеждой на альтернативное и справедливое мироустройство. Так или иначе – за происходящим в России следили все, равнодушных почти не было.

С Эйнштейном они встречались в январе 1921 года, и Федоровский был первым коммунистом, с которым познакомился гениальный физик. Вот что писал об этой встрече В.Е. Львов в своей книге «Жизнь Альберта Эйнштейна».

В воспоминаниях одного из свидетелей этой встречи записано: «Свидание с А. Эйнштейном… Смелое и открытое доброжелательство (Эйнштейна) к нам. Приветственное письмо…».

Гость сидел в кресле перед Эйнштейном, немного сгорбившись и щурясь от яркого солнечного света, бившего через окно. Эйнштейн смотрел на него с удивлением: перед ним был большевик, первый русский большевик, которого он видел рядом с собой! Так вот каковы эти люди, о которых рассказывал ему Роллан: «тесто Сократа, Кромвеля, Робеспьера…» Нет, пожалуй, сходства здесь не было ни с первым, ни со вторым, ни с третьим. История не повторилась и вылепила нечто совсем, совсем новое. Сильные костлявые плечи и руки, может быть тянувшие когда-нибудь баржу, ту самую, которая изображена на картине Репина. И бледный лоб ученого. Застенчиво улыбаясь, гость на хорошем немецком языке сказал, что солнце совсем ослепило и что он не ждал, что в Берлине зимой может быть такое солнце. Эйнштейн ответил, что в Берлине это бывает. Марго Эйнштейн заглянула в комнату и, поздоровавшись, быстро вышла. Она сказала потом, что выразить это лицо лучше всего можно было бы в темном камне, но даже и в камне было бы трудно – слишком много в нем скрытой внутренней силы.