Иллофиллион поднял крышку стола, и я увидел под нею низкий жертвенник, на котором горел огонь и перед которым стояла высокая топазовая чаша. В ней клубилась жидкость, похожая по цвету и консистенции на огонь.

Иллофиллион погрузил палочку в эту чашу с жидким огнём и поднёс её к настоящему огню, который ярко вспыхнул, затем, точно что-то напевая, чего я не разбирал, он коснулся моего темени. Это был не удар, конечно. Но прикосновение это причинило такое содрогание всему моему организму, что я не устоял и упал на колени. Оба мои поручителя положили свои руки мне на голову, на то место, где меня коснулась палочка Иллофиллиона. Я почувствовал, точно из меня в их руки тянется струя энергии.

Они подняли меня и повернули спиной к Иллофиллиону. Теперь Иллофиллион коснулся меня два раза под обеими лопатками. На этот раз действие палочки было таким же сильным, но я не только устоял на ногах, но почувствовал очень странное ощущение, точно у меня за плечами выросли крылья. Новая сила вошла в меня, и снова я почувствовал, как связываюсь с моими поручителями невидимыми, но крепчайшими нитями.

Иллофиллион сам повернул меня лицом к жертвеннику. Теперь огненная жидкость в чаше не клубилась, но из неё вился спиралью огонь зелёного цвета, а огонь на жертвеннике, за чашей, разделился на три языка: в середине – оранжевый, слева – белый и справа – зелёный.

Опустив снова палочку в чашу, горевшую зелёными спиралями, Иллофиллион поднёс её к зелёному языку огня. Тот ярко вспыхнул, вся палочка точно запылала зелёным цветом, затем Иллофиллион поднёс её к белому огненному языку, и белый язык огня загорелся на палочке рядом с зелёным. Иллофиллион поднёс палочку к жёлтому языку огня – и на палочке образовался трезубец огней, – с зелёным в центре, с белым и жёлтым огнями по бокам.

Иллофиллион взял с жертвенника нечто вроде золотой булавы и, держа её в одной руке и палочку в другой, поднял вверх обе руки, продолжая напевать или произносить речитативом что-то, чего я всё так же не мог понимать.

Вдруг я отчётливо услышал: «Флорентиец, Флорентиец, Флорентиец», трижды повторенное дорогое мне имя моего любимого и далёкого друга.

И в то же мгновение я увидел Флорентийца стоящим за жертвенником в белой одежде.

«Али, Али, Али», – снова разобрал я в напеве Иллофиллиона. И через мгновение увидел Али стоящим рядом с Флорентийцем.

Я уже приготовился к тому, что сейчас устами Иллофиллиона будут вызваны и Али-молодой, и мой брат Николай, как от образа Флорентийца, от его лба, горла, пупка, оплечий и сердца протянулись огненные с зелёным оттенком нити и соединились с зелёным огнём палочки.

От образа Али, из тех же мест, потянулись нити белого огня и прилипли к белому языку палочки.

Иллофиллион поднёс булаву к огням палочки, раздался сильный сухой треск, и все огни с палочки перешли на шар булавы, а потухшую палочку Иллофиллион положил на жертвенник. От самого Иллофиллиона – всё из тех же мест, как и от фигур Али и Флорентийца, – пошли оранжевые нити к булаве. Иллофиллион поднял булаву высоко над головой и пропел какую-то мантру, которую сопровождала дивная музыка.

Закончив пение, Иллофиллион повернулся ко мне, я и мои поручители опустились на колени, и булава коснулась моей головы. Точно удар грома опустился на меня, я весь содрогнулся. Но это продолжалось одно мгновение.

Мои поручители подняли меня с коленей. Теперь я чувствовал себя сильным, обновлённым, точно сразу выросшим – как будто все мои сухожилия вытянулись, все нервы и связки освободились от какой-то тяжести. Мои ощущения были исключительно необычными. Мне казалось, будто до этого момента я жил, весь покрытый какими-то узлами и корками, а сейчас всё очистилось, открылись все поры и я дышу, ощущая, как атмосфера комнаты сливается с каждой клеткой моего тела. Я взглянул на Иллофиллиона и увидел, что булава в его руках погасла, а все три огненных языка теперь горят на его темени среди венка из оранжевых цветов.