Только с этого момента человеку раскрывается возможность понимать, что «день» – это то, что он сам в него вложил, а не то, что к нему пришло извне. И чем устойчивее он становится на эту платформу, тем яснее его взор видит и понимает, что все «чудеса» он носит в себе. Он перестаёт ждать и начинает действовать.

Вернись снова к собственной жизни в маленькой комнате. Теперь ты понял, что никто не может быть забыт или оставлен, никому не может быть чего-то «недодано», ибо каждый самостоятельно заявляет о своём духе. Каждый сам занимает своё место во Вселенной – от зерна до полной его мощи, и никто не может его заставить гореть ярче, тухнуть или мигать, кроме самого человека.

Зачем же ты сейчас живёшь в таком не подходящем для тебя окружении? Помешало ли оно твоей встрече со мною? Замедлило ли оно нашу встречу?

Ты изумлён моими вопросами. Ты ни разу не только не высказал неудовольствия, что живёшь среди тупых и невежественных людей, но даже и не спрашивал себя: почему ты заброшен в такую глушь? Небеса слышали тебя только благодарящим их за красоту, в которой ты живёшь, но никто никогда не слышал, чтобы от тебя исходили ненависть, зависть или недоброжелательство. Что могло бы мешать человеку неустойчивому, то лишь крепило твою честь. Чем больше ты видел казнокрадов, разбойников, обманщиков и лицемеров, тем лучше ты сам понимал честь и честность, тем яснее тебе становилась ценность каждого слова, которое ты произносил, тем больше ты искал возможности пробудить во встречном понимание величия Жизни. Ты пребывал в своей пьяной, угарной и шаткой среде, но не разлагался в ней. И ты укреплял и очищал своим живым примером всё, что только мог укрепить и очистить.

Теперь тебе ясно, что твоё смирение внутри самого себя и смиренное отношение ко всему, что тебя окружает, твоё полное благословение всем своим обстоятельствам и целомудренное искание Бога не в созерцании, но в труде будней ускорило нашу встречу, укоротило твой путь ко мне.

Разлука с братом, которого ты так любишь, придёт не для того, чтобы нанести тебе рану, но потому, что ему должен открываться путь ясновидения, которому ни ты, ни даже я помочь не можем.

Он сам должен пройти свой огненный путь труда, и чем выше ему идти – тем сгущённее будет та завеса страданий, через которую он должен будет пройти. Его путь – путь ясновидения, третий тяжёлый путь среди путей ученических. О нём поговорим завтра».

Запись вновь прерывалась, и через несколько пустых строк я снова читал:

«Ты понял меня правильно: в пути ученичества всё идёт строго логично, но логические законы духа совершенно не схожи с законами логики земли.

Земля, по мировоззрениям её обывателей, движется в мёртвом эфире. И этот эфир оживает для них только тогда, когда сам же земной план переносит свои вести или ловит их по тем волнам, которые могут восприниматься физическими способами.

Что касается ученичества, то оно как таковое относится к тем феноменам, где физический способ восприятия и передачи знаний играет одну из самых малозначительных ролей.

Взор ученика, даже лишённый возможности видеть дальше обычного, обладает внутренней эластичностью. Он проникает сердечной теплотой во всё существо встречного и откидывает личное своё впечатление, так как в нём огонь его собственного стремления к Высокому сразу сжигает условную суетность.