Наль вспыхнула, улыбнулась мужу и сказала:

– Это услышать от вас сейчас мне было нужно. Так много пришлось передумать за эти дни. У нас не такие обычаи. У нас все иначе между мужем и женой. Я думала, что вы недовольны, что уехали со мной.

– Когда мы очутимся в каюте, а не здесь, на ветру, расскажете обо всем, что вы надумали. А пока укройтесь, пожалуйста, Наль, плащом, да, кстати, опустите и вуаль, чтобы ветер не испортил вашу кожу.

– Или ревность не испортила сердца вашему мужу, – низко кланяясь графине, сказал подошедший секретарь. – Наши каюты готовы, лорд, и даже украшены цветами, по приказанию капитана. Кроме того, друзья из К. успели прислать графине два сундука с бельем и платьем, которые тоже стоят в каюте.

Капитан парохода, человек лет сорока, хороших манер и, очевидно, доброго характера, сам уже шел навстречу обратившей на себя всеобщее внимание чете и проводил их до каюты.

– Вот так красавец мужчина, – сказала своей подруге разряженная дама.

– Всю жизнь прожил – подобной женщины и представить себе не мог, – говорил приятелю ловелас с моноклем в глазу и тросточкой.

– Ну, вот придумали, – возразила дама. – Муж – это да! Это мужчина! И где только мог вырасти такой красавец. А жена – смазливенькая, каких много.

– Это просто возмутительно! Рост, пропорциональность фигуры, крошечные ручки и ножки, белизна, – ну, а уж глаза – это небо, – возражал франт.

Как только пароход вышел в открытое море, Наль почувствовала себя плохо.

– Немедленно ложитесь в постель, – сказал граф, на руках внося Наль в каюту. Он позвонил горничной. – Вам сейчас помогут. Примите эти пилюли. Не волнуйтесь. До больших неприятностей дело не дойдет. Но вряд ли вам придется побеждать сердца за табльдотом.

– Не смейтесь надо мной, капитан Т. Мне так горько, что вы даже не взглянули на меня ни разу.

– Напротив, Наль, я все ловил себя на том, что только и делал, что смотрел и думал о вас. А видит Бог, еще о многом надо было подумать.

– Неужели вы уйдете к этому ужасному табльдоту и оставите меня одну?

– Нет, конечно. Я поищу в сундуке, там, наверное, найдется какой-нибудь очаровательный халат. Вы снимете свое платье и будете лежать, изображая загадочную принцессу, скрываемую в каюте Синей бороды. Но прежде всего, я велю принести апельсинов, а вот и девушка вам в помощь.

– О, только девушку не надо. Апельсин я очень хочу. Ванну и постель очень хочу. Но раздеваться и одеваться я дала себе слово сама. Я вижу, как плохо быть приученной иметь семь нянек.

Капитан отправил девушку за фруктами, открыл сундук и, к восхищению Наль, достал оттуда прелестный теплый халат. Бедняжка страдала от прохлады северного лета. Как ни помогали ей лекарства, однако пришлось ей пролежать все путешествие и лишь изредка в солнечные дни сидеть в кресле на палубе.

– Если бы вас не было со мною, я бы умерла от этих дождей и туманов. Это хуже тюрьмы. Но так как вы здесь, то все мне кажется уютным, даже шум ливня, – говорила Наль графу.

Капитан сидел возле Наль, держа ее ручки в своих, и старался помочь ей переносить тяжелую качку.

– Мы встретим в Лондоне друга дяди Али, Флорентийца, – сказал однажды ей капитан. – Флорентийца? Это что? Его имя?

– Так его все зовут, а имени его ни я и никто не знает. Когда вы увидите его, Наль, вы поймете, что такое красота.

– Это странно. Дядя Али – красавец. Али Махомед – красавец, еще лучше. Вы, – зарделась Наль, – всех лучше. Разве можно быть красивее вас.

– Я спрошу вас об этом в Лондоне, – засмеялся граф, – после свидания с Флорентийцем.