Глупая такая.

Взгляд зацепился за одну девочку, она сидела на скамейке, просто смотрела на площадку, не играла и не бегала. Рядом с ней был молодой мужчина в строгом костюме, он также смотрел по сторонам, словно выполнял свою работу. Девочка была такая милая и грустная, что ее хотелось рассмешить и развеселить.

Светлые распущенные чуть вьющиеся пряди, джинсы и полосатая кофточка. Я еще подумала, что очень странно ее одели и совсем не прибрали волосы. Мужчина что-то ей сказал, она лишь кивнула, дальше меня отвлек телефон, который разрывался звонком на дне сумки, долго искала, а когда нашла, не захотела отвечать.

Эмиль.

И почему я не удалила и не заблокировала его номер?

Потому что такое же глупое сердце, как и его хозяйка, все еще надеется, что он вернется, что приедет просить прощения. За то, как подло поступил: бросил меня, всего лишь написав сообщение. Это просто в голове не укладывается, одно смс – и мы больше не вместе.

– Алло.

– Привет, Маргаритка.

– Что ты хотел?

– М-м-м, как грубо, тебе не идет быть такой.

– Мне идет быть брошенной любимым парнем месяц назад по телефонному сообщению.

Эмиль вздохнул, так и представила, как закатил глаза, при этом постукивая пальцами по любой поверхности, он всегда так делал, когда ему что-то не нравилось. Я целый месяц отвыкала от его звоночков, наших встреч, сильных рук, жарких поцелуев.

Целый месяц лила слезы по ночам в подушку и сдерживала себя, чтоб не позвонить и не поехать к нему самой узнавать, почему он так поступил? Потому что, как говорила мама, нужно иметь гордость и не бегать за козлами, они не стоят этого, а уж тем более слез.

– Нам нужно встретиться.

– Зачем? Хочешь сказать, что ты поступил как последняя скотина и попросить прощения?

– Тут такое дело, помнишь, я подарил тебе брошь своей матери?

Эмиль никак не прокомментировал мой вопрос, а брошь я прекрасно помню: красивая, с россыпью разноцветных камней, восточный орнамент и, как говорил мой бывший парень, очень старинная.

Он рассказал целую легенду о том, что старший мужчина в семье вот уже несколько поколений дарит ее своей любимой, той, что будет рядом всегда. Господи, я слушала развесив уши, и верила тогда каждому его слову.

– Ты хочешь, чтоб я тебе ее вернула?

Не дождавшись вопроса, сама задаю его. Сжимаю ладонь в кулак, больно впиваясь ногтями в кожу. Эмиль молчит, только тяжело дышит в трубку.

– Да что ты за мужик, который ничего сказать и объяснить толком не может? Пришло время дарить ее той самой, единственной? А у нее тоже также через какое-то время заберешь?

– Маргарита, все совсем не так, я не должен был дарить ее тебе, мать кинулась искать, спустила на меня всех собак. Хочешь, я взамен привезу тебе другую?

Слезы потекли по щекам, сажусь на скамейку, прохожие смотрят с жалостью, а в груди такая боль, словно там ковыряют тупым ножом. Кого не предавали, тот не поймет.

– Мне ничего от тебя не нужно, приезжай вечером, я все верну.

Отключаюсь, сжимаю телефон в руке со всей силы. Да, мама была права, мужчины не стоят наших слез, а мы все равно их льем. Совсем забыла про грустную девочку, обернулась, но ее уже не было на месте. Немного посидев, надела солнцезащитные очки, пошла на остановку, в набитом людьми автобусе доехала до дома.

– Марго, это ты?

Мать называет меня именно так, считая, что имя Маргарита, что дал мне отец, которого она ненавидит вот уже пятнадцать лет, слишком бесхребетное и мягкое. А с детьми как с кораблем – как назовешь, так и поплывет. «Марго» звучит грубо, резко, но, по ее мнению, его носит априори сильная женщина.