– Не знаем.

– Думайте. Угадывайте. С трех раз.

– Я знаю. В религиозной у католиков?.. Газеты писали.

– Нет.

– Школа демократической молодежи?

– Нет.

Артем смеется:

– Ну а с третьего раза?.. Угадали?.. Или слабо?

Женщины согласны, сдаются – слабо! слабо!

– Ладно… Ответ прост: в доморощенной школе КГБ. Которую слепил некий майор Семибратов… Частная школа молодых гэбистов… Кстати сказать, наш район. И что смешно, пацан был по отбору принят туда тоже за пейзажик.

– Я слышала. Я где-то читала про эту странную школу.

– Почему странную?.. Юные Штирлицы. Юные Зорге. Этакий романтический тренинг… С младых ногтей.

– Свобода?!

– А вы как думали, леди, – свобода только для нас?.. Нет и нет. Свобода – она для всех свобода!

– Я читала в газете. В «Московском комсомольце». В Москве возникло сразу штук пять таких школ… Их, конечно, разогнали. Но мальчишки, заметьте, в такие школы рвались.

– То-то… А я все хотел спросить пацана. За что его из такой школы вышибли?..

Артему шуточки, а в Ольге проснулся праведный либеральный гнев:

– Пять!.. Пять школ гэбистов!.. Позор! Нигде такого падения быть не может! Только у нас! Только в Москве!

– Да ладно, Оля…

– Нигде! Ни в одном городе мира!

– Почему ни в одном?.. В городе Саратове только-только обанкротились две такие школы.

– Смеешься!.. Не так уж забавно!.. Мне, Артем, не за Саратов больно, за отца больно. Возникновение этих школ показательно. Пришли новые времена – и вот, казалось бы, даже в ГБ есть отклик! отзвук!.. наконец-то! свершилось!.. Настоящая плановая чистка! Однако на другой же день изгнанный из рядов майор… как его…

– Семибратов.

– Изгнанный из органов майор Семибратов, не зная, чем теперь себя занять, затевает частную школу пацанов. Учит помалу стрелять. Сбивать с ног. Вести слежку… Он и денег, скажем, с их родителей не берет. Ему в кайф! Само обучение мальцов в кайф… Все знает, все умеет. Этакий товарищ Сухов…

– Товарищ Сухов – красиво!

– Именно!.. Каждый изгнанный майор лепит свою частную школу красиво. Ностальгия, Артем. Это их ностальгия по сукровице. И только по счастью (за неимением денег!) эти школы-пузыри лопаются! Распадаются! Но и в распаде они, сукровичные, смердят!

Ольга очень-очень задета. Ей не по себе. Ей больно.

Молодая!

Артем успокаивает: – Оля! Эти школы и школки… Это пена. Время их сдует! Время их сдует играючи! легко!

Инна: – Напрасно, Артем, ты не привел сюда голодного мальчишку сразу.

– Но я дал адрес… Инна, согласись: я не мог вполне командовать парадом. Это не моя студия.

– Теперь твоя, Артем… Твоя, – со счастливым смехом подсказывает, да и подчеркивает Ольга. Она уже успокоилась.

Молодые женщины готовы к выходу. Почти готовы. Нет-нет – и шаг, шажок, подскок поближе к большому зеркалу – глянуть на прическу, подправить воротничок.

– Мальчишку за что-то вышибли из рядов ГБ, – смеется Инна. – Забавно, а?

Обе женщины у зеркала в рост. Смотрят. Безотрывно.

– Этот мальчишка всю ночь преследовал Артема. Со своим дурацким пейзажиком, – хмурится Ольга.

– Плохая примета?

– Напротив, – воодушевляется Артем. – Отличный знак! Еще Тимофей Тульцев, ваш знаменитый отец, это предрек. Знаменитый диссидент еще когда предсказал, что чистки и уходы из ГБ начнутся неминуемо… А знаете, кто первым уйдет, говорил ваш отец… Не майоры и не чиновники в теневых погонах. Первыми уйдут стукачи… Срок – полгода!.. Полгода перестройки – и отовсюду, изо всех щелей наши стукачи начнут свой покаянный выполз…

– Артем, остановись. Прошу тебя. – Ольга обеспокоена. Он уже заговорил. Ненормальный!.. У него впереди целый митинг!