- Молю, дай нам отсрочку хотя бы на год. Ты же знаешь, у нас есть дом, две машины, и если это все продать, возможно, даже наберется треть. Клянусь, что уговорю Мишу, и мы начнем потихоньку отдавать долг. Если дело в самом муже, заставлю его извиниться. Прошу, будь человеком, дай шанс все исправить, не ломай наши жизни.

Я говорила от души, с надрывом, а Игнат даже бровью не повел, его моя речь никак не впечатлила. Спасибо хоть не зевнул от скуки… С каждой пройденной минутой молчания моя надежда потихоньку рушилась, как карточный домик. Неужели все напрасно? Что ж такого на самом деле произошло между ними, раз Игнат настроен настолько категорично? И почему именно я стала у них разменной монетой?

- Назови хоть одну адекватную причину, почему я должен, - он сделал особый акцент на последнем слове, - снова дать вам отсрочку?

И что мне на это ответить? Ведь адекватных причин на самом деле не было…

- Но ведь ты зачем-то начал весь этот спектакль, возможно, хотел воззвать к совести Миши?

Игнат расхохотался, отрицательно качнул головой, а спустя пару секунд снова стал серьезным и заговорил, режа меня без ножа:

- Вот эти крохи, - он бросил сверток с деньгами на тумбочку, - оставь себе, пригодятся. Отсрочку давать не буду. Или покорно выполняй условия, или уходи - другого варианта не будет. Только учти, если выберешь второй вариант, завтра же я продам долг твоего муженька коллекторам, которые дают быстрые займы под огромный процент. Знаешь, я буду только в выигрыше – и лям сразу получу, и сброшу со своих плеч этот идиотский груз.

- А совесть потом не замучает? – спросила я со слезами на глазах. – Они же порвут нас на куски из-за этих денег!

Он попросту обрубил для нас все ниточки, оставив только одну – унижение.

- На Мишу мне плевать, если честно. Ну а ты… У тебя все еще есть выбор, так что, нечего давить мне на жалость. Выбирай.

Шикарный выбор, ничего не скажешь. Наверное, после этого равнодушного разговора я еще больше убедилась в бесчеловечности Литвинова. А Мише пора сбросить с носа розовые очки, в которых он застрял еще со школьной скамьи, и осознать, наконец, с каким соперником имеет дело.

Я уже сделала свой выбор, когда приехала сюда, отступать назад поздно и глупо. На этот раз пришлось затолкать гордость в жопу и самой забраться на кровать, оседлать колени Литвинова.

«Соси» - вдруг отчетливо услышала его грубый бас у себя в голове, напряглась от безысходности. Член, понятное дело, был все еще вялый, для начала взяла его в руку и подрочила. Меня захлестнуло омерзение к самой себе, тошнота вдруг подкатила к горлу, пришлось даже закрыть глаза и представить, что это всего лишь… массаж.

 Я смогу, я выдержу. А потом побегу к Ире зализывать раны. Она, пожалуй, единственная, кто сможет понять мой поступок и поддержать. Утешить. А Миша? Сможет ли он понять и простить, принять. По факту, это нельзя назвать изменой, ведь так?

Пока размышляла, не переставала водить рукой по бархатной коже, я почувствовала, что член уже полностью налился кровью, но все еще не рискнула смотреть на свои старания. Отвращение никуда не делось, как и мерзкая тошнота.

- Глаза открой, - приказал Литвинов, пришлось выполнить требование.

                Размер его члена впечатлял: длинный, толстый, с явно выраженными вздувшимися венами, на покрасневшей головке выступила капелька предсемени. Стерла ее пальцем и немного размазала, чтобы скользить было проще. Как его поместить в рот? Муж не так одарен природой, и то мне сложно было делать ему минет, а тут как минимум девятнадцать сантиметров! Я на самом деле не хотела сравнивать Литвинова с Мишей, но эти долбанные мысли кружили в голове, отвлекая от основной задачи.