– В НАТО, – уточнил Джек.

– Ну, это то же самое. – Холт отказывался различать организации, которые содержатся общественной казной.

Он улыбнулся, сверкнув вставными зубами.

– Надеюсь, что ваше чувство долга не заставит вас сообщить властям все, что я говорил сегодня о налогах.

– Ваше отношение к налогам, мистер Холт, я унесу с собой в могилу, – торжественно заявил Джек.

Холт непринужденно рассмеялся.

– Было бы хорошо, если бы все чиновники в правительстве обладали вашим чувством юмора, Джек. – Он бросил на Эндрюса неуверенный взгляд. – Вы позволите называть вас Джеком? Знаете, у нас в Оклахоме, среди нефтедобытчиков…

– Разумеется.

– Меня все называют Сэмом, – почти застенчиво сказал Холт, он словно просил об одолжении.

– Да, Сэм.

– Ессо, – произнес Тассети, с сердитым видом посмотрев на танцующих; он вытянул губы, точно собирался плюнуть. – La plus grande puttain de Roma. La principessa.

Джек тоже взглянул на площадку для танцев. Двадцатилетняя светловолосая девушка с конским хвостом, прыгавшим по ее обнаженным плечам, танцевала с невысоким толстяком лет тридцати. На ней было белое платье.

– Что он сказал? – спросил Холт. – Что сказал итальянец?

– Это самая известная в Риме проститутка, – перевел Джек. – Принцесса.

– Да? – сухо произнес Холт.

Выждав из вежливости мгновение, он повернулся и поглядел на девушку.

– Она очень мила, – сказал он. – Прелестная девушка.

– Elle fasse tutti, – добавил Тассети. – Ell couche avec son fratello.

– Что он говорит? – снова спросил Холт.

Джек заколебался. Сейчас ты в Риме, Сэм, подумал он, терпи и привыкай.

– Она делает все, – бесстрастно поведал Джек. – Она спит со своим братом.

Холт окаменел. Краска медленно поднялась от его шеи к щекам, достигла лба.

– Я полагаю, люди не должны распространять такие сплетни, – с трудом выговорил он. – Уверен, это всего лишь беспочвенные слухи. – Холт с тревогой посмотрел на жену. – Слава богу, Мама не слышала. Это испортило бы ей вечер. Извините меня, Джек.

Поднявшись, он обошел стол, придвинул свободное кресло, сел возле жены, точно желая защитить ее от чего-то, и, улыбнувшись, взял миссис Холт за руку. Спустя минуту, когда принцесса и ее кавалер покинули площадку, Холт повел жену танцевать. Джек с удивлением отметил, что танцуют они умело: Холт с легкостью и мастерством исполнял сложные движения румбы. Должно быть, они тратят немало времени на уроки танцев, подумал Джек. Чтобы оторвать ее от бутылки, он готов, похоже, на все.

– Ессо, – грустно сказал Тассети, указывая на седого мужчину с лицом кардинала, который танцевал с девушкой в красном платье, – le plus grand voleur de Roma[27].

С дальнего конца стола, где сидели Делани и Барзелли, донесся взрыв хохота. Тачино только что кончил рассказывать какую-то историю. Итальянец сидел, посмеиваясь, а Делани сказал:

– Иди сюда, Джек, послушай это.

Джек встал, радуясь предлогу уйти от Тассети, награждавшего посетителей клуба нелестными титулами. Делани освободил для Джека место на краю стола и произнес:

– Марко рассказывал нам о своем отце. Марко, повтори для Джека.

– Allora[28], – радостно улыбаясь, сказал Тачино, бодрый и полный энергии, словно школьник; он постоянно жестикулировал и говорил по-английски бегло, но с комичным итальянским акцентом. – Allora, моего отца зовут Себастьяно. Ему не то семьдесят три, не то семьдесят шесть, волосы у него белые как снег, а спина абсолютно прямая. Он всю жизнь гоняется за девчонками, просто помешан на них, понимаете, он южанин; отец уже пятьдесят лет сводит мою мать с ума. В его последний день рождения она заявила: «В этом году, Себастьяно, я, наверно, брошу тебя навсегда, мне надоели твои похождения». Она заставила его поклясться при священнике, что больше никаких девчонок не будет, после чего мы вручили ему подарки. Я купил отцу «фиат» и «лейку»: он фотографирует собор Святого Петра. Но его похождения не прекратились. Каждый день он появляется у меня в студии, чтобы выпить с сыном чашку кофе и показать новые снимки. Этот файв о’клок стал традицией. Каждый день сотрудники студии ждут, когда появится старик. Проходя через ворота и зная, что на него смотрят, он поднимает над головой палец – вот так.