– Похоже, я в очередной раз доказала, что недостойна вашего общества, не так ли?

Она прикусила язык, пожалев, что эти слова вырвались у нее. А он тихо сказал:

– Я этого не говорил. – Тут в полуоткрытую дверь кабинета кто-то постучал, и герцог рявкнул: – В чем дело?!

– Я принес то, что вы просили, ваша светлость.

Слуга прошаркал в комнату с подносом, нагруженным небольшим тазиком, бинтами и какими-то баночками. Поставив свою ношу на ближайший стол, он низко поклонился.

– Это все, – процедил Лейтон.

Слуга снова поклонился и вышел. Герцог же направился к подносу и, взяв полотенце, обмакнул один его край в воду в тазу.

– Вы не поблагодарили его, – заметила девушка.

Герцог взглянул на нее с удивлением.

– Сегодняшний вечер не настроил меня на благодарственный лад.

Услышав в этих словах обвинение, Джулиана проговорила:

– Тем не менее он оказал вам услугу. – Она помолчала для пущего эффекта. – Не поблагодарить его – очень с вашей стороны… невоспитательно.

Прошла секунда-другая, прежде чем герцог понял, что она имела в виду.

– Невоспитанно? Вы это хотели сказать?

Она взмахнула рукой.

– Ну… все равно. Другой человек поблагодарил бы.

Лейтон направился к ней.

– Вы имели в виду – лучший человек?

Джулиана распахнула глаза, изобразив невинность.

– Нет, Боже сохрани! Вы же герцог, в конце концов. Конечно же, лучше вас нет никого.

Эти ее слова были прямым выпадом, и после всех тех ужасных слов, которые он наговорил ей в карете, совершенно обоснованным.

– Другая женщина сообразила бы, что она у меня в долгу, и была бы осторожнее в своих речах.

– Вы имели в виду – лучшая женщина?

Он не ответил. Сев напротив нее, сказал:

– Дайте ваши руки.

Джулиана нахмурилась, прижав руки к груди.

– Зачем?

– Они у вас ободраны и кровоточат. Их нужно промыть.

Она не хотела, чтобы он дотрагивался до нее. Не доверяла себе.

– С ними все в порядке.

– Значит, то, что говорят про итальянцев, правда, – проворчал Лейтон.

В этих словах ей почудилось оскорбление, и она буркнула:

– Вы о чем?

– О том, что вы никак не желаете признавать свое поражение.

– Черта характера, которая очень неплохо послужила Цезарю.

– И как же поживает нынче Римская империя?

От этого его тона превосходства у нее возникло желание закричать, обозвать его на своем родном языке.

Они молча уставились друг на друга. Наконец герцог проговорил:

– Ваш брат будет здесь с минуты на минуту, мисс Фиори. И он будет изрядно зол и без того, так что ему лучше не видеть ваши окровавленные руки.

Джулиана со вздохом кивнула. Герцог был прав, разумеется.

– Будет больно, – сказал он. И тут же провел большим пальцем по ее ладони, покрытой коркой запекшейся крови.

При его прикосновении девушка невольно вздрогнула, и герцог вскинул на нее глаза.

– Прошу прощения, мисс Фиори.

Джулиана не ответила – притворилась, что внимательно разглядывает другую руку. Она не собиралась признаваться, что вздрогнула вовсе не от боли.

Конечно же, она ожидала этой своей реакции. Такое происходило с ней всякий раз, как она видела его. Она вздрагивала от отвращения – от чего же еще? Немыслимо даже допустить, что это могло быть что-то другое.

Пытаясь воспринимать происходящее бесстрастно, Джулиана посмотрела на их соприкасавшиеся руки. И тут же в комнате вдруг стало теплее. Как завороженная следила она за длинными пальцами герцога. Когда же подняла глаза, то обнаружила, что он уставился на ужасного вида синяк на ее запястье.

– Вы скажете мне, кто сделал это с вами.

В его словах была холодная уверенность, что она исполнит его приказ. Но Джулиана была не настолько глупа, чтобы так поступить. Она знала: этот мужчина не рыцарь, а дракон.