– То, как минимум, забрала бы с собой вещи, – подхватила Полина. – Хотя бы драгоценности. Но для полной уверенности нужно проверить, заказывала ли она апельсины.

– Если да, то собиралась варить мармелад в ближайшие дни, – кивнула леди Камилла. – А если бы её похитили, то уже выдвинули бы требования, хоть какие-то. И почтенный господин Ли нам бы об этом сказал.

– Если только он не был участником этого похищения, – севшим голосом сказала Аполлинария. – И тогда… Кстати, а почему Марк носит фамилию Пламптон, если он приёмный сын чиньца? Обычно детям дают фамилию приёмных родителей.

Замершая с приоткрытым ртом леди Конвей со свистом втянула воздух.

– Нет, не может быть.

– Почему?

– Не знаю. Не верю, и всё. Там был кот… И он хороший человек, мистер Ли. Не знаю.

– Думаю, городская стража относится к этому более… м-м-м… ровно. И проверит, – Полина встала. – Нам надо возвращаться. А то ваши слуги решат, что я вас похитила.

– Да, пойдёмте. Кстати, мы не упомянули ещё одну возможность: что Джейн попала в больницу и не приходила в сознание. Скорее всего, стражники с этого начали, но взгляд со стороны лишним не бывает. Я пыталась проверить это в Сети, в городских новостях и на медицинских страницах, но ничего похожего не нашла.

– У вас есть компьютер?

– Не удивляетесь, он хорошо спрятан в моём кабинете, – хмыкнула леди Конвей. – И Гривс пока не догадывается… или не говорит, что догадался.

Она дезактивировала запирающий амулет и вышла из оранжереи. Дворецкий возник в конце коридора, словно соткался из воздуха, и леди Конвей сказала ему:

– Гривс, подайте нам шерри в малую гостиную. Пойдёмте, Полин, в такую промозглую погоду, как сегодня, нет ничего лучше рюмочки шерри возле камина, протопленного яблоневыми дровами.

Примерно такой же разговор вёлся и в доме Паттерсонов на Уэвертон-стрит.

То есть, конечно, сперва был ужин – обычный семейный ужин с зашедшим в гости старинным другом. Говорили об общих знакомых, о предстоящих скачках в Лингфилд-Парк и шансах на победу трёхлетнего жеребца Рэйвена, принадлежавшего ещё одному общему другу, виконту Бантер-Бэтчу, по прозвищу Толстяк Бэтч. Обсудили новую постановку в театре «Дельфин», серию краж драгоценностей в поместьях близ Люнденвика… Тут полковник Паттерсон приосанился и заверил супругу, что негодяи найдены, обезврежены и на следующей неделе предстанут перед судом. Леди Майя улыбнулся и кивнула.

Когда был допит кофе, хозяйка дома встала и сказала:

– Что же, дорогие мои, я иду в детскую, обещала Джайлзу почитать перед сном. А вы отправляйтесь в кабинет, там вас ждут сигары и портвейн.

– Спасибо, дорогая, – Дэн поцеловал ей руку. – Когда он уснёт, присоединяйся к нам, хорошо?

В кабинете Кеннет Гарсайд привычно прошелся до окна, встал чуть сбоку, приоткрыл занавеску и выглянул. Уэвертон-стрит, и в дневное время не кишевшая народом, поздним вечером была совсем пуста и тиха. Никакие подозрительные личности не пялились на фасад, таинственные тени не собирались в тёмных углах, лишь в доме напротив светились три окна на втором этаже.

– Напротив вроде бы здание банка? – спросил Гарсайд.

– Да, Грэтфилд-банк, гномий, – ответил Паттерсон, разливая портвейн.

– А почему у них свет горит в половине десятого вечера?

– Потому что приехал глава клана Грэтфилд и лично ведёт проверку документов. Это кабинет директора банка, вот они там вдвоём и сидят уже третий день. И вечер тоже. И часть ночи. Давай, Лещ, садись и поговорим. Никто за нами сегодня не следит, выключи паранойю.

Кеннет ещё на всякий случай просканировал улицу магическим зрением. Потом со вздохом отпустил край занавески, сел в кресло и пригубил портвейн. Поднял брови и отпил глоток.