Дикий: Просто ответь да или нет? Ты голая?

Лена: Да

И вся зарделась. По коже пошли мурашки, сердце зашлось от собственного бесстыдства. Его откровенность была шокирующей, но в то же время я не могла отрицать, что она вызывала во мне возбуждение.

Дикий: Все это время ты писала мне голая? Пиздец!

Лена: Давай прекратим это!

Дикий: Что прекратим? Мы еще не начинали! Ты перед зеркалом?

Лена: Хватит!

Я вышла из диалога и облокотилась руками на раковину, глядя на собственное отражение и на свои лихорадочно блестящие глаза. Я поняла, что моя связь с Диким становилась всё более сложной и запутанной, и мне нужно было серьезно подумать о том, чего я хочу и к чему это все ведет.

Внезапный плач разорвал тишину ночи, заставив меня вздрогнуть и мгновенно проснуться. Сердце колотилось в груди, когда я вскочила с кровати и бросилась в комнату детей. Темнота была насыщенной, глубокой, и только слабый свет от уличного фонаря сквозь занавески позволял мне различить контуры мебели.

Но у малышей в спальне горел ночник.

– Женечка, – еле слышно прошептала я, подходя к кроватке моего младшего сына. Его плач становился всё громче и отчаяннее, когда я подхватила его на руки. Его маленькое тельце было очень горячим, словно горящий уголь, и это мгновенно встревожило меня.

– Малыш, что с тобой? – голос мой дрожал от страха. Женя продолжал плакать, прижимаясь ко мне всем своим маленьким телом. И я буквально сама нагревалась от него настолько он был горяч.

Я поспешила включить свет и, положив ребенка на пеленальный столик, измерила температуру. Цифры на термометре зашкаливали, показывая тридцать девять и восемь, и это заставило мое сердце замереть от страха.

– Нет, нет, нет, – шептала я, пытаясь сохранять спокойствие ради Женечки, но мои руки тряслись, и я чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. – Это слишком высоко, малыш.

Не теряя ни минуты, я схватила телефон и набрала номер скорой помощи, каждая секунда казалась вечностью, пока я ждала ответа.

– Пожалуйста, приезжайте быстро, у моего сына очень высокая температура, – моя просьба была настойчивой, но голос дрожал от страха.

У меня спрашивали симптомы, возраст, адрес. Все это так долго, нудно, дотошно.

Оператор заверил меня, что машина уже в пути, но каждая минута ожидания тянулась бесконечно. Я снова взяла Женю на руки, пытаясь утешить его, колыбельные переходили в молитвы, а молитвы – в тихие умоляющие слова, направленные куда-то выше, к силам, которые могли бы помочь моему малышу.

Время шло, а скорая все не приезжала. Мое беспокойство перерастало в отчаяние. "

– Пожалуйста, держись, малыш, – шептала я Женечке, плотно прижимая его к себе, поглаживая по горячей головке и спинке. Проснулась встревоженная Лера. Она взволнованно смотрела на меня, а я на нее.

– Они скоро приедут. Там просто сильный дождь. Может быть затопило дорогу на окружной.

В отчаянии я снова набрала номер скорой, но ответ был тем же:

– Машина уже выехала, она скоро будет.

Но "скоро" казалось бесконечностью, а температура Жени не снижалась, несмотря на все мои усилия. Его маленькое лицо было красным от лихорадки, и он стонал в моих объятиях, вызывая в моей душе ощущение адского бессилия и ужаса.

Я побежала к машине, надеясь, что смогу доехать до ближайшей больницы сама, но когда я повернула ключ в замке зажигания, автомобиль лишь бессильно захлебнулся и затих. Слезы навернулись на мои глаза от отчаяния и ярости к собственной беспомощности. Да что ж такое. Как назло. Что с ней не так. Вчера только заводилась и все было хорошо. Что за бред.