– Знаю, но почему бы ни сказать просто няней? Ненавижу, когда женщина говорит, что работает бэбиситтером, согласись, звучит ужасно… Ой, что я несу! Прости, прости!

– Да нет, ты права, мой русский наверное ужасен…

– Ничего подобного, наоборот, ты говоришь лучше, чем многие русские сейчас… Да черт с ним, рассказывай дальше!

– Я попала в приятную семью, двое детей. Четыре и пять лет, мальчик и девочка. Поначалу думала, что сойду с ума, но потом привязалась к ним, они забирали все мое время и занимали все мои мысли, это пошло мне на пользу, некогда было думать о Дике, некогда тосковать по Москве. Я проработала так два года, скопила немного денег…

– А где это было, в каком штате?

– В Калифорнии. Климат там благодатный, русских много. Да, так о чем это я… Мои работодатели переехали в другой штат, там это обычное дело… Да и дети уже подросли… Я сняла себе комнатушку и вскоре нашла работу в русском магазине, правда ехать надо было полтора часа. Я купила развалюшку-машину и ездила, но работала я по-черному, в том смысле, что нелегально. Подружилась с хозяйкой магазина и она сосватала меня с одним американцем. Мне надо было выйти замуж, чтобы легализоваться… Впрочем, ты наверное знаешь прорву подобных историй…

– Но это не истории моей родной сестры… Хотя ты и никудышная сестра, но я все равно хочу знать подробности…

– Ох, разве можно рассказать все подробности за столько лет… Но ты права, я никудышная сестра…

– А почему ты здесь только проездом?

– Так получилось…

– А как ты нашла мой телефон?

– Я… – смутилась вдруг она. – Я попросила подругу позвонить… ей и спросить тебя. Ну и вот… Я была счастлива узнать, что ты живешь отдельно.

Я смотрела на нее и не верила себе – неужто это моя обожаемая сестра Юлька, – элегантная дама, вполне европейского вида, и в общем-то чужая… по крайней мере я так это чувствовала, и мне было мучительно больно. Она рассказывала о своей жизни, в которой мне не было места, а вот теперь почему-то нашлось…

– Юль, а если бы ты не увидела меня по телевизору, ты стала бы меня искать?

– Боже мой, Олеська, как ты можешь спрашивать! – огорчилась она. – Конечно, стала бы… но может еще не сразу… Я в последние годы все чаще об этом думаю, а тут вдруг толчок…

Если в первые полчаса встречи была только радость и растроганность, то сейчас вдруг наступило отрезвление. Когда я ехала на встречу с ней, я думала, что смогу рассказать ей все, что мучило меня и терзало, и вдруг поняла, что не стану этого делать. С какой стати? Странно. В прошлом году я встретилась со школьным другом, которого не видела лет пятнадцать, мы встретились так, словно расстались вчера… Я даже не заметила в какой момент и почему пришло отрезвление.

– Ну вот, я вкратце рассказала о себе. Теперь ты рассказывай!

– Да мне и рассказывать особенно нечего… Так, ничего особенного… – на меня вдруг навалилась усталость.

– Как это ничего особенного, ты стала модной писательницей, это же безумно интересно… Почему ты вдруг взялась за перо?

– Да так, со злости в общем-то…

– И за это прилично платят?

– Пока не войдешь в моду, совершенно неприлично, а теперь вполне… – я уже еле ворочала языком.

– Олеська, что с тобой? – наконец спохватилась она.

– Не знаю, что-то я спеклась. У меня еще с утра была очень напряженная и важная встреча, и после твоего звонка я почти не спала… Хочешь, поедем ко мне, я приму прохладный душ и буду как новая… Кстати, ты завтра когда улетаешь?

– У меня самолет в пять часов.

– Утра?

– Нет, вечера. Знаешь, ты сейчас езжай домой, отдохни, а завтра утром встретимся, если ты сможешь…