Она пошла его провожать, следила, как он обувается, снимает пальто с вешалки и… хотела остановить.

Дурацкий, сумасшедший порыв! Откуда он только взялся. Зачем ей это? У нее же все хорошо! У нее все отлично: дом, дочки, кошки…

Уваров повязал шарф и обернулся к ней.

– Хорошие у тебя девочки. И ты хорошая. Только неприступная. Догадываюсь, почему, но все равно не понимаю. Жизнь одна, а тебе уже тридцать шесть! Когда думаешь жить? Да, я помню: медицина - твоя жизнь. И ты действительно спасаешь жизни, но есть еще и другая сторона.

– Какая?

– Быть счастливой, – ответил он еле слышно.

– И одарить меня счастьем хочешь ты, я так понимаю?

– Вот зачем ты это делаешь? – устало спросил он.

– Что?

– Еще сотню кирпичей между нами ставишь и едким цементом заливаешь. И так вон какую стену выстроила, что я пробиться не могу.

Он сделал шаг, и ей показалось, что она разучилась дышать. Мужчина стоял так близко, очень хотелось провести рукой по его лицу, попробовать щетину на щеках на ощупь. Наверняка она мягкая, как и ежик его седых волос. Алине казалось, что ее пальцы до сих пор горят и их будто колет иголочками от тех прикосновений в больнице.

Он развернулся уже взялся за ручку двери, но вдруг резко обернулся:

– Зачем ты меня спасла?

– Чтобы ты жил, – ответила она почти шепотом.

– Дай мне шанс, – вдруг попросил он, – один маленький шанс, и ты не пожалеешь.

Она упрямо уставилась в пол и молчала, а когда за ним захлопнулась дверь, вдруг осела на пол и разрыдалась.

Девочки выбежали в коридор, Кристина все поняла за секунду и выдала распоряжение:

– Уберите со стола, поставьте все в посудомойку.

Тройняшки нерешительно кивнули, а малышка бросилась к маме:

– Ты плачешь? Он тебя обидел?

Алина быстро вытерла слезы, замотала головой, и уже с натянутой улыбкой обняла дочку:

– Нет, все хорошо, просто устала.

– Тогда идем спать, – предложила девочка.

Кристина подошла ближе и взяла маму за локоть:

– Правда, пойдем в спальню.

Девушка послушала старшую дочь, встала и быстро прошмыгнула в спальню.

– Не включайте свет, глаза болят и… – она замолчала, но все решилась попросить: – Оставьте меня, пожалуйста, одну.

Кристина недовольно скривилась:

– Поль, помоги там на кухне, будь добра.

Девочка уже успела запрыгнуть на кровать, но ослушаться сестру не смогла: слезла и недовольно вышла из комнаты.

Кристина закрыла дверь, но осталась с мамой:

– Даже не проси! Чтобы я тебя оставила в таком состоянии? Да ни в жизнь!

Алина устало махнула рукой и положила голову на подушку.

– Нравится он тебе, да? - спросила дочь.

Ответа не последовало, и девушка продолжила:

– Мне он понравился. Может, правда дашь ему шанс?

Алина молчала.

– Мам, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть.

Чижик прыснула:

– Начиталась статусов во вконтакте?

– Он настоящий, я чувствую это. Глаза у него красивые и такие, знаешь, добрые.

– Вспомни прошлогоднего Олежку, – напомнила Алина дочери одну историю.

– Ой, ну тоже сравнила! Тот, как только зашел, уставился на мою грудь. А этот даже не взглянул. А за столом - в глаза смотрел! Мы же, женщины, всегда знаем когда нравимся мужчине, а когда нет.

– Может, ты просто не в его вкусе.

– Нет, просто он любит тебя.

Алина вздохнула:

– Эх, Крис, какая ты еще глупенькая.

– Ну и пусть! Но чего-то там бояться и поэтому не позволить себе быть счастливой, это то же самое… – она задумалась, посмотрела на потолок, как будто там было написано продолжение ее фразы, и закончила: - как не принимать пищу, потому что боишься отравиться! Не вся пища отравлена, понимаешь?

Алина ничего не ответила, а дочь продолжила: