– Да, вчера она была еще жива, – пробормотала я скорее для себя.

– Ее местный обнаружил, сегодня утром, – продолжал Андрей. – Вроде рыбак, там ведь пруды неподалеку. Собрался спозаранку порыбачить, и вот…

– Слушай, я, наверное, уже не успею, – внезапно затараторила я. – Мне срочно надо увидеть место преступления, самой увидеть, понимаешь?!

– Успеешь, – убежденно отозвался Андрей, словно не замечая моего взвинченного, почти истеричного тона. – Время раннее, подключился только местный участковый, наши из области еще не подъехали.

– А их вызвали? – зачем-то спросила я, направляясь к шкафу и вываливая из него груду одежды.

– Конечно, раз это убийство.

– Убийство? – переспросила я, хотя и без того ничуть в этом не сомневалась.

– Ну, на данный момент дело возбуждено именно по такой статье, – пояснил Андрей. – А там посмотрим.

Дальше я действовала подобно сомнамбуле, скорость передвижения которой умножили где-то на тысячу. Обнаружила я себя уже за рулем собственного авто где-то за пределами городской черты. При этом я совершенно не помнила, когда и как успела натянуть джинсы и водолазку, привести себя в приемлемую форму (ну почти) и главное – прихватить все необходимое, включая документы и телефон.

Все эмоции и желания сузились до одного-единственного – «Успеть!». Андрей пояснил, что тело Ольги обнаружили в котловане неподалеку от заброшенной фермы. Я припомнила, что полуразрушенное здание находилось где-то на западной границе деревушки, и решила держать путь прямо туда. Это даст мне возможность сэкономить всего несколько минут, но все же не стоит пренебрегать даже такой мелочью.

Всматриваясь в уже ставший ненавистным мне пейзаж, я изо всех сил старалась не пропустить нужный мне поворот, иначе придется долго колесить по проселочным узкоколейкам. Так, здесь развилка, надо свернуть влево. Я резко вывернула руль и, слегка поплутав по ухабистой просеке, оказалась прямо у покосившихся ворот некогда процветавшего сельхозпредприятия.

Гадать, куда ехать дальше, мне уже не пришлось – прямо за полуразрушенным строением у котлована собралась группка селян, среди них я заметила двух мужчин в полицейской форме, один из которых, видимо, убеждал собравшихся разойтись по своим делам. Судя по всему, никто не спешил следовать его указаниям, напротив, к котловану, у края которого лежало накрытое белой тканью тело, подтягивались все новые группы людей. Я искренне посочувствовала следователям – работать в такой обстановке еще то испытание.

Приближаясь к месту трагедии, я уже слышала крики, женский плач с протяжными завываниями. Мне заранее становилось тошно и от предстоящей работы, и, если быть откровенной, от себя самой. Среди собравшихся я заметила давешнюю Дарью Петровну. Именно она истошно завывала, ухватившись обеими руками за голову и раскачиваясь всем телом. Почему-то эти вполне естественные проявления горя вызвали во мне наибольшее раздражение. Однако я сразу поняла, что это проявление злости на саму себя, и усилием воли взяла себя в руки. Тем более что скорбящая женщина, похоже, меня узнала, поскольку уже направлялась в мою сторону, не переставая покачивать головой и причитать.

– Вот ведь спрашивала ты, нужна помощь-то! – прокричала-провыла Дарья Петровна. Она обращалась ко мне так, словно мы были давно знакомы, а наше вчерашнее общение до сих пор не прекращалось. – А ведь нужна помощь-то, увезли Клашу!

– Куда увезли? – я похолодела. Клавдия Ильинична тоже мертва?!

– Так в райцентр, в больницу, – Дарья Петровна утерла глаза концом передника, выглядывавшего из-под шерстяной кофты. – Она как Олюшку-то увидела, так и упала замертво. Насилу пульс у ней нащупали, думали, все, померла с горя.