- Вас разве прогнать можно? 

- Можно попробовать, - предлагает он.

- Но лучше не надо, - идентичным голосом звучит с порога.

Смотрю на них и не верю, что это происходит со мной. Сложно представить, но мужа больше нет.

Я всего два месяца замужем, а уже вдова.

С сегодняшнего дня.

Мужа нет, нет, нет.

Нет.

А сыновья его есть.

Три месяца назад

- Я запрещаю тебе видеться с этим мужчиной, - отрезает папа. 

Морщу нос, зарываюсь глубже в вязаный шарф.

Начало ноября, и на улице заморозки, а снега ещё нет, черный асфальт, жёлтые фонари, чёрное небо.

Раньше не любила ноябрь, унылый и скучный, а в этом году у меня каждый день, словно праздник.

В проулке тихо, никого нет, лишь мы вдвоем, и эхо папиного голоса скребёт мне по мозгам.

Как и его нескончаемые нотации.

- Яна, ты меня слышишь? - он замедляет шаг, оборачивается.

- Не глухая, - бурчу сквозь зевок.

- Спать хочешь, - перескакивает он на другую тему. - Неудивительно. Три часа ночи. Вставать в семь, - он сует руки в карманы пальто, поторапливает. - Яна, давай шевелись. Мне, между прочим, тоже с утра нужно по делам.

- Так и спал бы. 

- Я бы спал. Если бы ты дома сидела. А не пропадала ночами в этом кабаке.

- Во-первых - это приличный ресторан. Во-вторых - я не развлекаюсь, а работаю.

- Пение - не работа. 

- А как же звёзды эстрады? 

- Так, Яна.

Идём молча, пинаю камешки, задираю голову и полными лёгкими вдыхаю холодный воздух, изо всех сил себя успокиваю.

Спор у нас не первый, и не последний, с папой мы ругались, и будем ругаться - факт.

Ему не нравится вставать ночами и приезжать за мной в ресторан. 

Хотя я могу доехать сама. 

И даже не на такси. У нас развоз сотрудников. До подъезда. 

Это безопасно.

Но папу волнует не мой ночной маршрут. Его сильно интересует постоянный гость, который каждые выходные занимает крайний столик у стены. Смотрит на меня, охапками и корзинами носит цветы.

Заверяет, что я сама, как цветочек.

Разговаривает со мной о музыке.

Дарит билеты на концерты.

Слушает, слушает, слушает, обожает мой голос. 

Он не пристает ко мне.

Вообще.

Даже когда пару раз подвозил домой.

Он настроен серьезно, я знаю.

Он сам сказал, и я верю.

Смотрю в небо, считаю звёзды.

Выбираемся из проулка, папа резко тормозит. Щурится на дорогую иномарку, запаркованную неподалеку. Под заливающим ее светом фонаря она медная, знакомая, у меня екает сердце. 

И когда водитель открывает дверь, и ступает на тротуар - кажется, что луна в разы ярче становится, нереальный мужчина, такие не ходят по земле.

- Это он? - папин сердитый голос швыряет меня в реальность. Он хмуро смотрит на меня, ждёт ответа. - Опять тут околачивается, тебя ждёт?

- Пап, это не он, - пугливо отрицаю, быстро отвожу глаза и от машины, и от мужчины. - Поехали скорей домой, я замёрзла.

- Я тебе уже сказал, - папа не двигается. Недовольно цедит. - Общаться с ним ты не будешь. Я тебе запрещаю. Если потребуется - отберу телефон. И в институт тебя не пущу.

- Па-а-ап, - пораженно тяну. - Почему? Адам...

- Не называй его так.

- А как мне его называть? Это его имя.

- Этот мужчина старше меня. Не усложняй нам всем жизнь. Я сказал. Нет. 

Он пикает сигналкой, открывает машину, кивает в салон, чтобы я загружалась.

На ресницах иней. Тушь слипается. Зыркаю на него, чувствую себя капризным ребенком, у которого забирают игрушку.

Сначала закончи четверть с хорошими оценками, а потом поговорим, типа того.

Кошусь папе за спину.

Там, через дорогу, стоит он.

Высокий, плечистый, в элегантном черном пальто нараспашку, под ним виднеется теплый белоснежный свитер.

Этот взрослый мужчина меньше всего похож на игрушку.