Я перевернула телефон. Можно просто отключить. Но это слабость. Не запрешься от мира в своей крохотной капсуле, где никого и ничего нет. «Не прячь голову в песок, хвостик твой все равно снаружи, и все его видят!» – смеялась когда-то мама, когда я трусила и пряталась от маленьких детских проблем.

– У вас какие-то сложности? – Мужчина кивнул на мой телефон.

– Хотите поработать со мной?

Он непонимающе взглянул на меня.

– Хотите посидеть и послушать людей, с чем они приходят?

– Вы издеваетесь?

– Нет, почему? Возможно, вы взглянете по-другому на свои проблемы.

– У меня пятнадцать миллионов долга. Я могу рассчитаться с половиной, продав квартиру и дом.

– Зачем вы брали столько денег в долг?

– А пёрло. – Он ухмыльнулся. – Пёрло! Мне все говорили – тебе везет. А потом перестало переть.

Я посмотрела в его помятое лицо. Если он пришел сюда, в маленький кабинет к незнакомому человеку, наверное, это последняя соломинка. Или одна из последних. Еще есть церковь. Не помогу я с аргументами логики – пойдет за сверхъестественным. Креста и даже цепочки на шее не вижу, но можно пойти к другому Богу, главное, чтобы там открылась дверь, и кто-то незримый сказал тебе: «Заходи, ты правильно пришел! Здесь можно раствориться и отдаться в руки высшей силы».

– Всё! Больше не прет. Всё улетело в трубу.

– Тем не менее у вас есть квартира и дом.

– Да! – с вызовом ответил он мне. – Есть! Мои дети должны где-то жить!

– Продайте что-то одно.

– Не могу.

– Почему?

Он помолчал.

– В квартире летом жить невозможно.

– Почему?

– Душно. Почти все окна южные. И смотрят на дорогу. Мы живем на центральной улице. Брал в старом доме пол-этажа. Потолки три с половиной метра. Не думал, что будет шумно, окна поставил тройные. Все равно гул, особенно по ночам слышно.

– А сколько у вас окон на дорогу?

– Шесть или семь… Не помню. А что?

– А как живут остальные люди в этом доме?

Мужчина опять крайне недоверчиво посмотрел на меня.

– Мне не кажется, что вы хотите мне помочь.

– Вы хотите сказать, что вам не кажется, что я очень вам симпатизирую?

– Ну вроде того.

– Вы же не за симпатией сюда пришли.

– Уже жалею, что пришел, – сказал он и сделал неопределенное движение, как будто хотел встать. И остался сидеть.

– Не жалейте. Расскажите, что вас мучает.

– Вы издеваетесь?! Вы не слышали, я сказал – у меня пятнадцать миллионов долга! И – ничего! Ни копейки больше на счету!

– Вас мучает страх, что кредиторы заберут квартиру? Или страх, что вас убьют? Или, может быть, стыд?

Он непонимающе посмотрел на меня. Как здорово, что у нас кабинет бесплатной помощи. Сейчас бы он сказал: «Я плачу вам деньги, чтобы вы меня выслушали, поняли, посочувствовали…» Ведь именно так многие понимают психологическую помощь. Хотя иногда человеку нужна шоковая терапия, нужно, чтобы кто-то сильный или просто равнодушный вдруг посмотрел на его проблему совсем с другой стороны.

– Я хочу всё вернуть, всё, что у меня было!

– А что у вас было? Расскажите.

Он снова дернулся, как будто хотел вскочить, и снова остался на месте. Взял еще один листочек чистой бумаги, сложил вчетверо, разорвал.

Как быть, если мне глубоко несимпатичен человек, которому я должна помогать? Ведь уже понятно, что ничем хорошим он не занимался. Не лечил, не учил, не пек хлеб, не водил троллейбус, не шил одежду и не чинил обувь. Даже не руководил кем-то, кто делает что-то полезное. Скорей всего перепродавал то, что не надо было производить, получая на порядок больше, чем тот, кто варил, шил, клеил, паял.

– Что вы продавали?

– Продавал? – Мужчина хмыкнул. – Нет. Я не продавал. Я просто… – Он подумал. – Хм… Как сказать… делал так, чтобы другие… Хм… – Он посмотрел в угол, потом резко развернулся ко мне. – Неважно! Я жил так, чтобы моей семье было хорошо! Имею право! Меня просто подставили! И больше ничего! Захотели от меня избавиться!..