Моника несколько раз пытается прервать Уго и задать вопросы, которые готовила в течение нескольких дней, но он отделывается короткими и пустыми ответами, чтобы вернуться к волнующей его теме и продолжить свою речь – как становится очевидно, за последние недели он хорошо ее отрепетировал. В итоге за отведенное ему время он толком не ответил ни на один вопрос Моники, так что на прощание она, кипя от бешенства, бросает ему:

– Что ж, команданте, буду надеяться, что в самом скором времени вы дадите мне еще одно интервью и будете отвечать на мои вопросы, ведь они касаются именно того, что хотят узнать о вас все венесуэльцы.

Уго смотрит на нее с обычной своей обаятельной улыбкой и говорит:

– Черт возьми, Моника, я не знал, что ты не только красивая и умная, но умеешь еще и гневаться. Но это делает тебя еще красивее. И я уверен, что со мной согласятся все, кто нас сейчас видит. Правда, Венесуэла?

Моника краснеет и знаком велит оператору выключить камеру.

Программа Моники Паркер наделала много шума. Популярность Уго Чавеса выросла, а вместе с ней и амбиции Прана. Резкие слова Чавеса, направленные против высших слоев общества, его готовность вести борьбу с коррупцией и выступать от лица бедноты становятся фирменным знаком его политической программы. Он сам чувствует, что от прочих политиков его отличают не идеологические позиции, а искренняя связь с самыми бедными и обездоленными. Он обращается к ним от всего сердца, потому что еще в детстве узнал, что такое голод, нищета и беспомощность. Кроме того, Уго не только говорит простым людям: “Я – это вы”, – он разговаривает, совсем как они, на их языке, да и внешность у него самая что ни на есть простецкая.

По понедельникам и четвергам – в эти дни в тюрьме разрешаются посещения – десятки последователей и почитателей Чавеса стоят в долгой очереди, чтобы хотя бы увидеть его. Некая женщина, адвокат по уголовным делам, готова совершенно бесплатно защищать в суде как его, так и остальных военных, участвовавших в мятеже и теперь ставших политическими заключенными. По стране прокатывается волна народных выступлений в поддержку Чавеса, некоторые из них возникают спонтанно, но многие другие проплачены Праном. Тем временем та самая адвокатша, став пылкой революционеркой, руководит созданием боливарианской группы по правам человека – в нее входят юристы, ученые, университетская публика и артисты, решившие оказать поддержку арестованным военным.

Имя Уго Чавеса начинает звучать и за пределами страны. Почти сто представителей европейской интеллигенции подписали открытое письмо, напечатанное потом в самых популярных газетах: они осуждали венесуэльское правительство и выражали свою солидарность с мятежным подполковником. Всемирно известные журналисты ехали в Венесуэлу, чтобы познакомиться с героем-узником, “с новым Манделой”, по определению некоторых.

Внезапная громкая слава заставляет Уго, который сам называет себя “самбометисом” и “гордится своими жесткими волосами”, начать всеми возможными способами формировать собственный образ – образ освободителя эпохи постмодерна. Его социалистические идеи многое черпают из уроков наставников, подосланных к нему Маурисио Боско, а боливарианское мировоззрение еще больше укрепляется по мере того, как они внушают Уго мысль, что он является наследником этого великого человека:

– Нам нужен Симон Боливар двадцать первого века. Нужен человек, который даст свободу бедным. Подумай об этом.

Но Чавес и без них не знает сомнений, для него и так все ясно. В своем великом предназначении он уверен.