Они уже шли по лугу, дымчато белевшему от росы.

– Слушай! – вдруг осенило Саню. – А может, этот план надо как-нибудь просветить – над огнем, например, подержать? Может, там молоком написано?

Пашка отмахнулся:

– Да нет, я пробовал. Думаешь, один ты такой умный? У меня настольная лампа сильная, я над ней держал. Бумага еще больше пожелтела – и все.

Они вышли на берег речки, сели на траву под кустами. Саня осторожно развернул сложенную вчетверо плотную бумагу.

Конечно, на ней был аккуратно вычерчен план именно этой местности. Даже можно было указать место, где они сейчас сидели. Сосновый бор на холме, речка, дорога, монастырь, посреди которого похожим контуром крупно обозначена церковь. На ней и стоял жирный красный крестик. Такой плотной, похожей на кожу бумаги Саня никогда раньше не видел. Казалось, само ее предназначение было – хранить тайну. Долгие, долгие годы…

– А может, крестик – просто указание, что это церковь? – предположил Саня.

– Церковь вертикальным крестом обозначают. А этот, видишь, диагональный. И красный, – возразил Пашка.

Это Саня и сам видел. Да, несомненно, крестик был центром плана, ради него и был составлен весь рисунок.

– Думать надо, Пашка. – Саня лег на траву, глядя в небо. – Ты вот вчера на крышу полез сдуру, а надо было представить себя на месте того человека, который прятал этот тайник.

– Клад, – поправил Пашка. – Конечно, я закопал бы. Но церковь-то раньше совсем не такая была. Может, там лесенки какие были. Если сундук небольшой, можно в стену замуровать.

– Да, стены там что надо. И высота, и толщина. Даже если б мы мухами были – и то за все лето не успели бы излазить, – кивнул Саня. – Жалко, что ты не успел остальные бумаги посмотреть.

Саня все вглядывался в план. Вдруг он заметил в углу листка какой-то маленький рисунок.

– Смотри, Паш, а это что?

Он повертел бумагу под солнечным светом.

– Человечек вроде, – неуверенно сказал Пашка. – Или цветок?

– А по-моему, колосок! Видишь, зерна по бокам, а сверху волоски торчат.

Когда Саня поворачивал бумагу, ему казалось, что человечек-колосок тоже двигается.

– А лицо тогда зачем? – хмыкнул Пашка. – У колосков лиц не бывает.

– Мало ли чего у кого не бывает! Тут, по-моему, даже буквы какие-то… – сказал Саня, вглядываясь в рисунок. – Только сразу не скажешь, какие. Как в гербах – закручены буквы, с первого взгляда не прочтешь. Может, это герб?

– Да ну, какой герб, – махнул рукой Пашка. – На гербах орлы бывают или львы, а не цветочки. Может, девчонка какая-нибудь пририсовала. Мало ли у кого этот план за сто лет побывал!

– А с чего ты взял… – начал Саня.

Но закончить фразу он не успел.

– Птичка! – гаркнул кто-то совсем рядом. – А я смотрю в бинокль и думаю, ты или не ты?

Меньше всего Саня ожидал увидеть здесь высокого тощего пацана, который, ухмыляясь, вынырнул из-за кустов! И меньше всего хотел его увидеть…

В дачном поселке «Известия» Саня Чибисов оказался совсем не по собственной воле. Да разве такими он представлял себе долгожданные каникулы? Нюхать полезный сосновый воздух и хлебать козье молоко… Тьфу, подумать противно!

Но что он там себе представлял – это его личное дело. А вот физичка Лидуха почему-то представила, что к концу седьмого класса Чибисов должен знать физику не хуже, чем Бойль и Мариотт вместе взятые. Слова худого не говоря, она вкатила ему два балла за год. А главное, назначила переэкзаменовку в конце августа, хотя никакого экзамена по физике после седьмого класса никто не сдавал…

– Это закономерный результат твоей деятельности, – заявил отец после того, как классная позвонила ему прямо в редакцию и сообщила о Саниных успехах. – Вернее, бездеятельности.