Возможно, рассуждения Ирины Викторовны и отличались некоторой наивностью, но она, в целом, рассуждала здраво и по-доброму, так, как её учили в своё время в пионерском детстве. Нельзя в человеке сразу врага видеть, но и недоверием обижать не стоит.

Сама госпожа Санти закончила ужин ещё до прихода Ирэн и Питера в комнату и сейчас сидит за этим же большим столом, только с торца. Перед ней, закрывая её от глаз Ирэн, стоит довольно большой ларец с откинутой крышкой. Из-за крышки Ирэн и не видно, что она там делает.

А Анги стоит прямо за спинкой её кресла и прислуживает ей. Сперва-то Ирэн хотела её отогнать, но потом решила не перечить – тут все лучше неё знают, как правильно себя вести. «Так что просто смотрю и привыкаю» —скомандовала она сама себе. Хотя, конечно, глупо это – ну что, разве Ирэн сама не подвинет себе тарелку или хлеба не отрежет? Да и руки Анги мыла, судя по всему, давненько.

Ирэн нахмурилась – местные понятия о чистоте её нервировали.

В комнату зашла ещё одна женщина, крепкая и низкорослая, она с трудом тащила на ремне, перекинутом через плечо, огромную корзину с крупными поленьями. Подкинула сразу два в камин и села передохнуть.

— Борка, на ночь не забудь ещё принести. А то будет, как этой ночью, холодина снова… — Санти приказывала, даже не поднимая голову от своего ларца.

Из еды ей предложили довольно мягкий белый хлеб, миску странной похлёбки, хорошо хоть, что горячей. Тут надо Анги спасибо сказать. Пока Ирэн по своим делам бродила, девушка котелок пристроила возле огня. Потому подмёрзшая и усталая Ирэн и наслаждается сейчас горячим варевом.

В похлёбке – кусочки мяса, непонятный сладковатый овощ крупными ломтиками, что-то нарезано плоскими небольшими кругами – по цвету похожее на не слишком яркую свёклу, а по вкусу – больше на морковь* варёную. Вот только цвет у овоща неприятный... Ещё там было что-то непонятное, добавленное, похоже, для густоты**. Сушёная травка – укроп, вроде бы, и изрядное количество перца. Но есть Ирэн хотелось так, что рассматривать она ничего не стала – работала ложкой. Второе блюдо было представлено половиной жареной курицы. Жестковатой и злобно-перчёной. Отщипнув кусочек, Ирэн решила, что и так сыта.

Десерт лежал отдельно. Анги убрала миску из-под супа, просто сдвинув её на середину стола, где уже стояли грязные тарелки, и подвинула Ирэн круглый медный поднос.  На подносе перед ней – надрезанная головка очень вкусного и мягкого сыра. Плетёная косичкой сдобная булка, ещё даже тёплая. В горшочке дожидался мёд, хоть и засахаренный уже, но тоже вкусный. А больше всего порадовала огромная груша. С грубой, пятнистой шкурой, но потрясающе сочной, маслянистой мякотью. К ней прилагалась большая двузубая вилка. Покрутив её в пальцах, Ирэн отложила грушу и подозвала к себе Питера. Он всё это время сидел на совсем низкой скамеечке у самого входа в комнату.

— Питер, вилка зачем нужна? — спрашивала шёпотом, чтобы никто не услышал. Анги-то, конечно, слышит, но делает вид, что ей вовсе не интересно.

Сообразив, что лучше говорить потише, мальчишка наклонился к её уху и, смешно посапывая, начал обучать:

— Вы, госпожа Ирэн, грушу-то на вилку насадите. Во-о-от… А теперь вон тот нож малый возьмите и шкурку тоненько срежьте… да не так! В другую руку нож-то… во-о-от! А теперь грушу кусайте… Ну, конечно, неудобно, зато пальцы чистые останутся… да, течёт по подбородку-то, конечно… и по вилке течёт, но так принято! Да не я это придумал, этак все высокородные едят!

Груша, не выдержав издевательств, сорвалась с вилки и шлёпнулась на колени Ирэн…