Когда я работал в Пекине, мне было трудно объяснять приезжавшим из Москвы начальникам, почему я, китаист, порой не могу понять собеседника-китайца. А в этом не было уверенности нигде и никогда. Революция начиналась на берегах Янцзы. Поэтому в Пекине, в высших эшелонах власти, было много южан. Тогда как Гражданская война прокатилась по стране с севера на юг. И руководителями в южных провинциях часто оказывались северяне.

Даже теперь, после тридцати лет реформ, разрыв в уровнях доходов и образования между городом и деревней, между приморьем и глубинкой отражается в речи людей, в том, насколько местное произношение и лексика превалируют над нормативным языком. Так что если более 600 миллионов китайцев заговорили на путунхуа – это немалый успех, который может лишь воодушевлять иностранных китаистов во всех странах.

Китайская цивилизация родилась на берегах Хуанхэ, то есть Желтой реки, прозванной в народе «горем Китая». Почему же именно в ее бассейне особенно часты катастрофические наводнения? Ведь воды там течет в двадцать раз меньше, нежели в соседней Янцзы.

Главная причина буйного нрава Желтой реки как раз и состоит в том, что она желтая. Будто гигантский землесосный снаряд, Хуанхэ ежегодно выносит в море около миллиарда кубометров грунта. Ей принадлежит первое место в мире по мутности воды. Самая мутная река в СНГ – Амударья несет в кубометре воды около четырех килограммов взвешенных частиц. Хуанхэ же – тридцать четыре килограмма.

Грунт приносится дождевыми потоками с Лессового плато, которое огибает река. В низовьях, где течение замедляется, лесс оседает. Река загромождает наносами собственное русло, начинает метаться и буйствовать. Образуется цепь бедствий: муссонные ливни размывают почву, наносы загрязняют русло реки, из-за чего она разливается.

Вот уже две тысячи лет на берегах Хуанхэ не прекращается строительство паводкозащитных дамб. С грандиозностью этих сооружений может сравниться разве что Великая Китайская стена.

Однако, устилая свое дно наносами, река поднимается все выше, заставляя людей вновь и вновь наращивать дамбы.

Так Хуанхэ превратилась в своеобразное чудо природы. В низовьях она течет выше окружающей равнины. Не могу забыть чувство страха, когда едешь по шоссе, а рядом, как бы над тобой, проплывает большой пароход.

Вырываясь из оградительных дамб, Хуанхэ иногда вовсе бросает свое прежнее ложе. За последние три десятка лет она шесть раз резко меняла русло и устремлялась к морю новыми путями. И каждая такая перемена становилась катастрофой для жителей Северокитайской равнины.

Но все ли подобные бедствия лежат на совести Дракона, которого китайцы считают «повелителем вод»? Нет, отвечает история. В 1128 году на Китай с севера наседали полчища степных кочевников-чжурчженей. Перед тем как бежать из столицы – Кайфэна, император Гаоцзун повелел разрушить дамбу на Хуанхэ, дабы «водами заменить войска».

В 1938 году безрассудный поступок средневекового владыки повторил Чан Кайши. Гоминьдановские газеты принялись восхвалять мудрость средневекового императора, изощрялись в исторических параллелях. Тогда, мол, к столице Поднебесной подступали кочевники из Большой степи. Теперь – японские интервенты…

Не хватало лишь привести еще одно сопоставление. Напомнить о том, что правители Сунской династии больше, чем нашествия варваров, боялись восстания собственных крестьян. За спиной сражавшихся патриотов они вели тайные переговоры с врагом, погубили национального героя Юэ Фэя. Такая историческая параллель в данном случае подошла бы больше всего.