Стрелки механических часов после конца света по необъяснимой причине шли в обратную сторону или вовсе замирали, будто бы весь мир навсегда лишился временного постоянства.

– Получасом ранее речь шла только о городских стенах, – поправил забывчивого напарника Фрэнк.

Внезапно Фаренгейту пришлось нажать на педаль тормоза, от чего кабриолет застыл посреди оживленной улицы в паре метров от низкорослых гномов в затертых робах, чьих могучих руках лежал громоздкий рояль. Они несли его к подъезду, как того требовала прекрасная владелица. Водитель даже нашел себя завороженным движениями тонких рук миловидной девушки в платье, она продолжала деловито указывать рабочим, в какую из дверей было необходимо занести дорогой инструмент.

Хартман без труда заметил секундное замешательство напарника, увлеченного вниманием к этой незнакомке, чьи золотистые волосы посреди болезненной серости улицы казались необыкновенными, поэтому сказал с легкой усмешкой:

– За рулем такого автомобиля у тебя есть все шансы ее заинтересовать.

– Будь любезен, Эрик, оставь свои советы при себе, – по-дружески нагрубил Фрэнк.

Напарники уже мысленно предположили, что очаровательная незнакомка, вероятно, была актрисой или танцовщицей в местном театре, если, конечно, не состояла в успешной музыкальной труппе, выступая поздними вечерами в ресторанах.

Пара тучных рабочих, наконец, перенесла элегантный инструмент через дорогу прямо к дверному проему одного из ухоженных подъездов, что не могло не обрадовать незнакомку. На ее лице проступила робкая полуулыбка, будто бы она все еще находилась в образе какой-то на редкость сдержанной героини.

Фаренгейт предпочел не досматривать представление, а нажал на педаль газа, и роскошный кабриолет покатился вдоль линии газовых фонарей вверх по улице. Из-за постоянного тумана освещение городское освещение работало почти круглосуточно, прерываясь лишь на короткий период между полуднем и пятью часами вечера.

– Жаль, что ты решил уехать. Мог бы любезно предложить помочь поднять рояль по лестнице: она совершенно точно живет на втором или третьем этаже, если не на чердачном помещении, хотя она уж слишком хороша собою, чтобы жить прямо под крышей, – никак не унимался Эрик.

Шляпа снова лежала на локонах рыжих волос развеселенного пассажира, но в следующее мгновение сползла, смешно повиснув прямо надо лбом, что не могло не позабавить Фаренгейта.

– За годы жизни на улицах этого города я усвоил одну важную вещь, напарник: если тебе не угрожают расстрелом, то работать следует только за монеты. Ведь их звон никогда не лжет, в отличие от слов, сказанных людьми, – несколько задумчиво проговорил проницательный Фрэнк, приближаясь к знакомому адресу в тихом переулке. – Хотя работа в мастерской в некоторые убыточные месяцы является скорее исключением.

– Ты прав, просто на секунду я даже позавидовал этой незнакомке. Она может заниматься любимым делом, найдя свой островок спокойствия посреди целого океана безумия, – объяснился Эрик, на его лице проступила полуулыбка, она выглядела точно такой же, как и у этой девушки.

– А разве ты не отыскал этот островок в мастерской? – поинтересовался герой, бросив короткий взгляд в зеркало, откуда на него своими уставшими от жизни глазами взглянул мужчина с грубой щетиной и проседью в темных волосах.

В глубине себя Фаренгейту все еще было сложно поверить или скорее даже принять, что этим человеком теперь являлся он сам, даже его стремительно седеющие волосы казались ненастоящими, точно он был вынужден наложить грим для роли в кино или театральной постановке.