Тут же ко мне бежит сынок.

- Ма!

- На, держи!

Даю ему бутылочку, и он тут же садится на ковер, устраивается удобно используя кровать как спинку стула, и начинает пить.

Настя тоже забирает у меня питьё.

Рокотов смотрит на них так, как будто это не дети, а… не знаю, инопланетяне, динозавры, маленькие дракончики…

- Про маму. – начинаю, говорить, через паузу, чтобы он перевел на меня внимание.

- Что, про маму?

- Вы спрашивали, почему дети называют меня «мама», - краснею, чувствую, как корни волос шевелятся, - Я их с рождения воспитываю. Естественно, они меня называют мамой, а я их сыном и дочкой.

Стараюсь говорить тихо. Не думаю, что дети это запомнят и поймут, но всё-таки.

- Почему ты их воспитываешь? – задаёт Рокотов логичный, но неудобный вопрос.

- Это долгий разговор. Вы хотели вернуться в ресторан. Мы можем вас подождать.

- Естественно. Вы никуда отсюда не уйдете. Я вернусь через пару часов.

- Будет поздно. Я…

- Останешься тут, ложись спать, я устроюсь в гостиной. Могу вообще приехать утром, чтобы ночью вас не беспокоить.

Вернётся утром.

На ночь останется с невестой. Это тоже логично. Но почему-то неприятно.

Мне неприятно. И я снова чувствую, как краснею, хотя никакой причины для этого нет. Не должна я краснеть. И не должна думать о том, с кем спит Рокотов.

Я вообще не должна о нём думать.

Я не Лика.

И всё.

- Мы можем сейчас уехать домой, чтобы не оставаться тут. Встретимся с вами завтра утром.

- Не понимаю я твоих многоходовок, Лина-Лика. На хрена ты тогда притащилась к ресторану вечером?

- Не ругайтесь, тут дети!

- Прости.

- А притащилась я, чтобы встретиться с вами.

- Другого места не нашла?

- Не нашла. Я приезжала к этому дому. Сестра мне показывала, где вы живёте. Я два дня тут мерзла под окнами. Приезжала к офису, понимаете же, что там к вам никак не прорваться? Телефона вашего у меня нет.

- Но каким-то чудом ты узнала, что я буду в ресторане, да?

- Да. Чудом узнала.

Усмехается, смотрит на меня так…словно уверен, что вот-вот поймает на вранье.

- Ясно всё. Тут остаешься. Охрана тебя не выпустит. На кухне в холодильнике еды полно. Разберешься. Если что-то надо привезти срочно – оставлю телефон охраны – звони, пиши, они всё доставят.

Вот так? Серьёзно?

На самом деле я ликую внутренне, потому что мне очень страшно ехать сейчас домой. А тут…

Тут хоть и нет ничего для детей, в плане игрушек, зато тепло, красиво, уютно.

И есть еда, которой у нас дома нет точно.

- Всё, малыш, увидимся утром.

Малыш? Он назвал меня малыш?

Рокотов протягивает ладонь, проводит тыльной стороной большого пальца по моей щеке. У него шершавая кожа.

Сердце резко словно со старта срывается, летит куда-то…

Эта скупая ласка – всё-таки ласка. Я не должна хотеть, чтобы Рокотов меня трогал, не должна. Но…

- Всё, я ушёл. Да, погоди, дай свой телефон.

- Зачем?

- Если я говорю что-то делать, ты делаешь, а не задаёшь вопросы, поняла? Это ты пришла ко мне за помощью, а не я.

Сглатываю. Чёрт.

Только что он смотрел на меня так… в глазах черный огонь полыхал, по телу лава с адреналином, и вот уже лютый арктический холод.

Вымораживает.

Хотя что ему там вымораживать? У меня и так внутри лёд.

- Телефон в сумке. Сумка в комнате. Возьмите, если вам так надо. – вскидываю подбородок.

Я не буду позволять ему унижать себя!

Я не Лика!

Рокотов резко встаёт, выходит.

Дети как по команде выпускают из ротиков соски, провожая его внимательными взглядами.

Проходит несколько мгновений.

Отец моих детей возвращается. Стоит в дверях. Держит мой телефон. И…

- Это что? Лина? Или всё-таки Лика? И дальше будешь мне пудрить мозги?