Через четверть часа я уже выходила из кареты у здания ночного патруля Меренска. Оно находилось не очень далеко от бывшего межмирового прохода – наверное, поэтому я встретила мистера Деша именно в той чайной.

У входа стояли двое патрульных, которые беспрепятственно пропустили меня. Войдя в просторный холл, я замерла, не понимая, куда мне следует направиться.

Я растерянно оглядывалась по сторонам в поисках хоть какого-то указателя. Прямо передо мной была лестница и два коридора, уходящих в разные стороны, а указателей я так и не нашла.

– Мисс Ломаш, – окликнул меня знакомый голос.

Странное дело: если не видеть мистера Уотсона, а только слышать его завораживающий голос, можно влюбиться в него. Но, едва обернулась, наткнулась на цепкий, проницательный взгляд. У отца я часто видела такой же. Обычно этот неподдельный азарт во взгляде появлялся, когда мистер Адам Бреннон находился в двух шагах от разгадки какого-нибудь громкого дела, и видеть подобное у мистера Уотсона мне совершенно не нравилось.

– Я не могла разобраться, где вас искать.

– Идемте. – Следователь махнул рукой, призывая двигаться за ним.

Мы пришли в небольшой светлый кабинет с множеством кристаллов различного назначения. Здесь были и кристаллы связи, и портальные, и органайзеры, и даже те, что способны записать картину происходящего.

– Присаживайтесь. – Мистер Уотсон указал мне на стул перед столом.

Я поморщилась, взглянув на не слишком чистое сиденье. Протерла его платком и только после этого уселась. Следователь неопределенно хмыкнул:

– Вы педантичны.

– Не переношу грязи.

– Именно поэтому сработали так чисто?

– О чем это вы?

Неужели меня прямо сейчас пытаются расколоть? Стало не по себе. Особенно когда я заметила, что мистер Уотсон активировал кристалл записи. Теперь наш разговор сохранится.

– Я об убийстве вашего деда, – продолжил наседать он.

– Послушайте, если вы считаете, что я к этому причастна, то даже не представляете, как сильно ошибаетесь.

Мистер Уотсон принял свою излюбленную расслабленно-спокойную позу и с легкой ухмылкой воззрился на меня.

– Мисс Ломаш, я не хочу ходить вокруг да около. У меня есть подозрения на ваш счет.

– Какие, позвольте узнать? – холодно спросила я. – И на каких основаниях вы запрещаете мне покидать город?

– Давайте я немного расскажу вам о ходе расследования, – предложил он и, дождавшись моего кивка, продолжил: – Вы – единственная внучка покойного. Отношения у вас плохие, но тем не менее за несколько дней до кончины он переписывает все свое имущество на вас.

– Мистер Рок, нотариус, сказал, что мое имя всегда было в завещании, – невежливо перебила я следователя.

– Всегда, но до последних внесенных в него изменений для вас предназначалась лишь некая шкатулка с личными вещами мистера Бреннона.

Выходит, он хотел оставить мне только тот неоткрывающийся черный ящик? И пусть бы оставил! Но нет, дед решил облагодетельствовать меня огромным состоянием и громким приговором.

– Мисс Остин – скажем так, возлюбленная мистера Бреннона – заявляет, что в последнее время он был сам не свой, и более того – вашему деду приходили письма с угрозами. Их видел дворецкий и видела мисс Остин, мы же не смогли их найти в вашем доме. Я могу предположить, только предположить, – настойчиво повторил он, – что некая особа – забытая внучка – могла угрожать своему родственнику, шантажировать его, чтобы тот переписал на нее свое состояние.

– Шантажировать чем? – срывающимся голосом поинтересовалась я, не веря, что все услышанное могло действительно прийти в голову мистера Уотсона.