– Но зачем? – Резкий поворот головы к конструктору, говорил многое о чувствах синтетика (прежде он никогда так не делал). – Зачем меня разбирать? Вы же просто можете сделать другого, оставив при этом и меня.
– Просто? Просто?! – Словно попугай в клетке, человек несколько раз кивнул, а потом неуклюже вычертил глупую и злобную улыбку. – Да в каждом твоём глазу по десять миллионов датчиков и это только для распознавания цвета! Ещё по сто миллионов для определения света и тени, а также расчёта дистанции! Не говори мне, что собрать такого как ты это просто! Да весь наш университет стоит дешевле, чем ты. Дороже тебя только яхта нашего ректора, и то не факт.
Нелепый резкий смешок, бьющий по слуху неоправданной и неестественной громкостью, немедленно выдал, некую напряжённость профессора при упоминании начальства. Он даже вскочил с места, променяв экшен экрана телевизора на созерцание происходящего за окном.
– Судя по вашей реакции, вы не в очень хороших отношениях с ним. Верно? – Робот тоже поднялся с места, сделав шаг в сторону человека, однако сразу же остановился, не понимая, как он должен вести себя в такой ситуации (расстроенных людей он до этого видел только в кино, но ни один из показанных там способов успокоения он применить не мог).
– Это ещё мягко сказано. Хотя причина его недовольства мне вполне ясна: он занимается наукой дольше, чем я живу, однако все его последние разработки не находят никакой поддержки, а тут я, в свои тридцать восемь лет получаю самый крупный гранд за всю историю нашего университета в частности, да и страны в целом. Понятно, что зависть заставляет его меня ненавидеть, ну а мне не остаётся ничего иного кроме как отвечать ему тем же. – Отодвинув штору, он сразу же поморщился от ударившего в лицо солнечного света и тут же задвинул её обратно, сто раз пожалев о внезапно возникшем желании контакта с внешним миром (пусть даже и всего лишь через окно).
– Мне жаль, что у вас возникли неприятности на работе и ссоры с коллегами из-за меня. Я бы хотело это как-то исправить. – Оно, конечно же, понятия не имело, как и чем может помочь. Но знало, что ни в коем случае нельзя в такой ситуации молчать: непременно нужно сказать хоть какие-то слова сожаления и предложить помощь, даже если помочь тебе на самом деле нечем.
– Ты в этом не виновато. Таков мир, потому что таковы люди. Их уже не изменить, остаётся лишь научиться жить среди них. – Грустный взгляд в пол, усталый вздох и фальшивая улыбка вновь траурно воссияла на лице. – Что ж… фильм уже закончился, есть я больше не хочу… Бери пульт и смотри, что хочешь. А я пойду, усовершенствую твоё зарядное устройство: каждый час, который ты проводишь на подзарядке, это минус час из моего очень важного и очень дорогого проекта.
***
Каналы мелькали перед стеклянными глазами машины со скоростью световой вспышки: чем больше выбор – тем сложнее найти что-то стоящее. Большинство из этих фильмов и шоу робот уже видел, а те, что не видел, с первых секунд намекали на такое высокое качество, что хотелось выпрыгнуть в окно и бежать подальше от телевизора, совершенно не оглядываясь – люди, назначенные современным обществом большими талантами, творили искусство беспощадно, наносят радость и восторг всем, кто по собственному несчастью не успел скрыться от их непревзойдённых шедевров.
Порой самым интересным, что мог найти андроид, являлась реклама – для него было очень странным, что именно она говорила ему об обществе и культуре людей куда больше, чем фильмы и сериалы. И в этот раз его опять заинтересовала именно она: молодой человек не самой спортивной внешности в не слишком опрятном костюме полностью лишённым мужества и уверенности взором смотрел на дверь с табличкой «директор» и трясся, не желая туда входить. Вдруг закадровый голос окликнул парня, одновременно обращаясь не только к нему, но и к зрителю. Молодой человек повернулся к камере, наблюдая с экрана телевизора прямо на предполагаемых зрителей, и сделал максимально удивлённый вид, доступно показывая, почему его – отучившегося семь лет в актёрской школе – никуда кроме съёмок в низкопробной рекламе больше не берут.