– Вы еще и шутить изволите?

– Я просто пытаюсь обрисовать вам наше положение.

Она сказала:

– Меня не интересует, как вы всего этого добьетесь. А если бы я сама это знала, то не стала бы тратить свои деньги, заработанные с таким трудом.

– Сколько вы зарабатываете?

– Это вас не касается!

– Вы уверены, что речь идет о ваших собственных деньгах, заработанных, как вы сказали, с таким трудом? Может быть, эти деньги заработал кто-то другой?

– Что вы имеете в виду?

– Я просто спрашиваю.

– Может быть, вы не будете спрашивать о том, что вас не касается, а для разнообразия займетесь своими делами?

– Я полагаю, что деньги действительно заработаны с трудом, – продолжил я. – Видимо, нелегко служить у Дафны Баллвин.

– Она…

– Ну-ну, продолжайте!

– Не буду.

– Для девушки, которая вынуждена сама зарабатывать себе на хлеб, сумма, которую вы нам дали, представляет целое состояние. Сколько вы зарабатываете, Шарлотта?

– Это вас не касается.

Я заметил:

– Двести пятьдесят долларов – это огромные деньги для секретарши, и вы их выкидываете только для того, чтобы не отравили супруга вашей хозяйки.

– Куда вы клоните?

– Я никуда не клоню, Шарлотта. Я просто высказываю отдельные мысли.

– Вам лучше придержать свои мысли при себе.

Я затянулся сигаретой.

– Продолжайте, – сказала она.

– Прошу прощения, Шарлотта, не вмешивайтесь в наши действия, даже если они покажутся вам неразумными. Практически вы нас поставили перед задачей, которая невыполнима. Вы хотите, чтобы я воспрепятствовал Дафне Баллвин подмешать яд в пищу своему мужу. Но ведь это невозможно сделать. Нельзя же стоять за его стулом и пробовать каждый кусок, который он собирается положить в рот. Не последуете вы и за его женой в кухню, чтобы проверить, не подсыпает ли она цианистый калий. Мы должны найти другой путь.

– А почему вы этого не сделали до сих пор?

– Я это сделал.

– Опять шутите.

– Нет, Шарлотта, действительно я это сделал. Такая женщина, как Дафна, всегда гордится своим внешним видом, своим общественным положением, своим шармом и…

– Этим вы не сообщаете мне ничего нового, – гневно перебила она меня.

– Поэтому я отправился к ней и предложил ей поместить ее фотографию в крупных иллюстрированных журналах. Я даже не сказал ей, какого размера будет фотография и подпись к ней. А ее глаза уже засверкали, и мысленно она уже видела себя на всю страницу. А доконал я ее, когда причислил к «молодому поколению».

– О боже мой! – воскликнула Шарлотта с наигранным удивлением, и голос ее кипел сарказмом. – Какая у вас светлая головка, мистер Лэм!

– Как бы то ни было, но она попалась на эту удочку, – продолжал я. – А поскольку она попалась, то возникла совершенно новая ситуация. Ее-то она и стала прикидывать, что было легко заметить.

– Да? И в чем же заключается эта новая ситуация?

– Во-первых, ей очень захотелось, чтобы мой план претворился в жизнь. Она хочет видеть свое фото в больших иллюстрированных журналах и быть причисленной к «молодому поколению».

– Почему бы ей этого не хотеть? И к тому же не стоит больших трудов заставить ее клюнуть на такую приманку.

Я с улыбкой посмотрел на Шарлотту и ответил:

– Конечно, нет, тут вы правы. Смысл этой операции совершенно в другом.

– В чем же?

– А дело в том, что тщеславная женщина, имеющая шансы поместить свои фотографии в журналах, не захочет, чтобы с ее супругом случилось несчастье.

– Почему?

– Потому что женщине, которая готовится стать фотомоделью, совершенно не с руки, если с мужем что-нибудь случится. Например, если он умрет, придется носить траур, а вовсе не потчевать от имени «молодого поколения» своих именитых гостей анчоусной пастой.