— Издеваться решила? — Рома ведет горячими губами по моему лицу и так быстро находит мои губы, что я замираю от удовольствия. — До сих пор сомневаешься высоко это или нет? Или появились догадки?

— Нет, ни одной, — тянусь к нему сама и обнимаю руками шею. — Я ничего не понимаю в этом, вот совершенно… тебе придется рассказать мне о своем деле, а кое-что даже показать.

— Да? Любопытство проснулось?

Рома ведет широкой ладонью по моему бедру, собирая тонкую ткань платья. 

— Горный пилот — это безумно сексуально, Рома.

— С допуском на пять тысяч.

— С допуском на пять тысяч, — киваю и накрываю его ладонь пальцами, чувствуя, что еще чуть и мне станет на все плевать и повторится наше бурное знакомство в машине, как уже случилось на первом свидании. — Черт, а вдруг мой номер на последнем этаже?

Я указываю на отель с квадратными окнами и большим черным козырьком. 

— Да, высоковато, — Рома усмехается, понимая, к чему я клоню. — Проводить?

— Именно. Я даю тебе допуск на пятый этаж.

Мне снова хорошо и спокойно, я забываю обо всем лишнем и вспоминаю, что у меня только завязываются отношения с прекрасным мужчиной. Я выхожу из машины и ловлю его крепкую ладонь, оглядываюсь по сторонам и глубоко вдыхаю вечерний приятный воздух. Рома берет всё на себя и я сама не замечаю, как оказываюсь в светлом номере, он даже лучше предыдущего и радует лаконичным современным дизайном.

Я сажусь на первый же стул и снимаю с уставших ног туфли. Смотрю на Рому, который тоже снимает ботинки, а следом темный пиджак, и вдруг признаюсь себе, что уже привыкла к его присутствию. Он рядом, и мне хорошо. Я помню, что хотела побыть одной, но он убедил меня самым сладким способом. Зацеловал и заласкал, и я оказалась не в силах отказаться от того, чего не было в моей жизни долгих два года. 

— Пойдем в душ вместе, — я поднимаюсь со стула и нащупываю застежку платья.

Рома жадно следит за тем, как я распускаю молнию, а потом перешагиваю через ткань. Он молчит, а я и без его слов вижу, что он снял пиджак, но не стал трогать рубашку.

— Иди ко мне, — протягиваю ему ладонь и произношу его фразу, после которой случилась наша первая близость. — Я покажу тебе дорогу. Но тебе придется снять рубашку.

— Там мало приятного…

— Замолчи. Никогда не говори мне такого.

Я сама подхожу к нему и кладу ладони на его пресс. Рома на рефлексах отступает, когда я слишком напираю, но все же заставляет себя остаться на месте. Я же нахожу сероватые пуговицы и начинаю их расстегивать.

— Зачем оно тебе, малышка?

— Малышка, — повторяю за ним и на мгновение останавливаюсь. — Ты же слышал, что он называет меня “маленькой”. Не надо, Ром, придумай другое обращение.

— Я все-таки напоминаю тебе его?

— Нет.

Я вру.

И возвращаюсь к пуговицам, которые вот-вот пустят меня к его изувеченному телу.

— Ты не готова к такому, — Рома вдруг поднимает ладонь и зажимает мой подбородок, заставляя посмотреть в его потемневшие глаза. — Я пойму, если тебе станет не по себе. Это нормально.

Я отбрасываю полы его рубашки, смотря в его глаза, и на ощупь нахожу ладонью его живот. Вздрагиваю от ощущений, к которым действительно оказываюсь совершенно не готова. Я знаю, что с ним случилось благодаря короткой записи в карточке компании, но я не смогла найти фотографий. Ничего и нигде, как страшная тайна. И теперь я ощущаю ее под подушечками пальцев — глубокие рытвины и жестокие шрамы, которых так много, что они наталкиваются друг на друга. На нем нет живого места.

Я закусываю нижнюю губу, чтобы сдержать выдох, и встряхиваю головой, чтобы Рома уже отпустил мое лицо и позволил опустить на него взгляд. Но он все равно сомневается, и в эту секунду я отчетливо понимаю почему.