- Позволишь мне самому решить? - Шейн придвинулся ко мне. - Правда настолько неприглядна?

- Её нет.

- Что это значит?

- У каждого своя правда.

- Я твой куратор. Я знаю, что ты отрабатываешь, знаю, что ты старше. Мне несложно сложить дважды два.

Второй раз за вечер я застыла. Как много он знает? Его ясные голубые глаза смотрят открыто, не осуждающе. Но это пока. Он улыбается, обнажая сексуальные ямочки. Я точно не пила?

- Мне не хватает только одного звена. - Шейн смотрит на меня, не моргая. Готова поспорить, он ждёт моей реакции. - За что ты наказана?

Я едва заметно выдыхаю. Он не знает.

- Разве тебе не пора к той цыпочке, с которой ты был на вечеринке?

- Ревнуешь?

- С чего бы это? - фыркаю, словно лошадь.

- Тогда просто переводишь тему?

Умён - не то слово. И красив... да, очень.

Шейн опускает взгляд на мои губы, я пытаюсь удержаться и не провести по ним языком. Но самоконтроль покидает меня, уступая другому чувству, пускающему импульсы вниз моего живота.

В груди появляется давление. Такое же, как тогда в библиотеке. Мне нужно, чтобы Ред вновь уронил книгу, помешав магниту, притягивающему меня. А ещё лучше, чтобы кто-нибудь влепил мне пощёчину, отрезвляя.

Я сама подставляю ему свои губы, желая узнать, какой он на вкус. Такой же идеальный?

Его губы почти касаются моих, дыхание обжигает. Я несмело касаюсь пальцами его мягких волос, действуя на него словно пружина. Он отталкивается, чтобы сделать последний рывок.

Я издаю приглушённый стон: слишком сладко. Его губы наэлектризованы, иначе откуда этот ток, проходящий сквозь мое тело? Я почувствовала его от подушечек пальцев рук, до кончиков пальчиков ног - так странно. Будто это мой первый поцелуй, я не знаю, что должна сделать, куда положить руки, в какую сторону повернуть голову.

Но Шейн и не напирает, не пытается залезть языком мне в глотку. Казалось, его все устраивает. Он действует так трепетно и нежно, словно поймал бабочку, которую хочет одновременно и удержать, и не поранить. И это будоражит мою кровь гораздо больше, чем французские засосы.

И все же Шейн отрывается от моих губ. Я быстро хлопаю ресницами. Уверена, будь они ещё наращенными, я бы точно взлетела.

- Твои глаза, - охает он шёпотом. - Они невероятно красивые. Этот цвет...

Добро пожаловать на землю. Я шмякнулась задницей на твёрдую почву. Цвет моих глаз?

- Это линзы. - Я резко двигаюсь назад, отдаляясь от него.

Я оказалась дома так быстро, как только могла. И с той же скоростью бросилась на второй этаж. Глаза защипало впервые за год. Линзы зудели, мешая мне. Я отчаянно хотела избавиться от них.

Я взглянула в зеркало, висевшее в ванной.

Насыщенный голубой, почти синий. Не мои. Хотя об этом мало кто знает.

Я снимаю сперва одну, затем вторую, выбрасываю их в мусорное ведро. У меня отличное зрение, но носить их - мамина идея. У неё голубые глаза, а у меня...

Я вновь и вновь пытаюсь понять, какого они цвета, но не могу. Этот цвет не поддаётся моему объяснению. Однажды я назвала его светлым дымом, но мама рассмеялась. Она всучила мне эти линзы, и я приняла их за заботу. Так я хотя бы на кого-то была похожа...

Но она так и не сказала мне, от кого я унаследовала этот «недоцвет».

12. -11-

POV Шейн

Пот струится по моему лицу. Я прикрываю веки, чтобы холодная солёная жидкость не попала в глаза, смахиваю капли тыльной стороной ладони.

Ещё. Мне надо ещё побегать. Я делаю круг вокруг стадиона, превозмогая жжение в лёгких. Это почти то же самое, что придушить в себе зачатки гнева. Сложно, но не невозможно. Только слабаки считают, что сдержаться - значит проиграть. Я не играю. Набухаться, подраться - то все не про меня.