– Запомните, о запомните! Наш Спаситель, Иисус Христос, думал справа налево! Христос и считал справа налево! Христос и читал справа налево! Не так, как мы… Запомнила? Анна, ты запомнила, что я сказал?

– Да. – Женский голос отвечал любезно, но безвольно и бесцветно.

– Род человеческий во сне более даровит, чем наяву… – продолжил мужской голос, но на этом месте то, что происходило в соседней комнате, прервалось, потому что на мужчину снова напал приступ кашля.

Должно быть, это хозяин дома, подумал Захария. Скорее всего, старик сделал сейчас Анне знак рукой, что она может идти.

Так оно и оказалось, потому что она почти тут же постучала в его дверь. Теперь он уже знал ее имя, причем еще до того, как девушка вошла. Стучала она своим браслетом, Захария это явственно слышал. Не дожидаясь приглашения, вошла в его комнату, села на один из стульев и внимательно осмотрелась. На руках у нее были зеленые кружевные перчатки, а поверх одной из них браслет в виде золотой ящерицы.

– Итак, вы господин Сакариас, наш новый жилец.

– Итак, вы Анна, хозяйка моей новой комнаты, – ответил Захария и уселся на свою матросскую койку.

– И вовсе я никакая не хозяйка. Я помогаю вашему хозяину, маэстро Джеремии, в его работе. И сейчас я здесь, у вас, по его распоряжению. А вы, господин Сакариас, откуда вы приехали?

– Я родом из Петроварадина.

– Что это – Петроварадин?

– Красивый город и крепость на Дунае.

– А что такое Дунай?

– Одна из четырех рек, берущих начало в раю.

– Правда? Господин выглядит на удивление хорошо для персоны, которая побывала в самом раю. Значит, это очень далеко отсюда.

– Да, в государстве, принадлежащем Венскому престолу.

– А зачем господин Сакариас приехал в Венецию?

– Вашему господину Джеремии порекомендовал меня в качестве жильца мой работодатель, кир Димитрис Теодосий, венецианский житель, владелец местной типографии и издатель, так что теперь вам ясно, зачем я здесь. Я корректор славяно-греческой типографии кира Теодосия. У нас с ним есть несколько книжных магазинов в Петроварадине, которые торгуют нашими изданиями.

– Но это не означает, что вы стали жителем Венецианской республики?

– Пока нет.

– В таком случае вам придется заплатить за жилье вперед. Лучше всего было бы сделать это прямо сейчас. Можете дать деньги мне, а я напишу расписку, если у вас есть чернила.

Так прошла и была заверена подписью синьорины Анны Поцце их первая встреча. В дверях она остановилась и, прежде чем выйти, сказала:

– Вижу, у вас есть колокольчик. Если что-нибудь понадобится, пока вы еще не привыкли, пожалуйста, звоните. Старый хозяин давно уже стал глуховат, и ему это не помешает, а я, если я где-то в доме, услышу и приду вам прислужить.

После этой встречи Захария не мог оставаться дома. Из соседней комнаты снова доносились звуки чембало, но играла не Анна, это было ясно по невероятной, почти механической скорости игравших пальцев. Музыка дышала, из нее изливалось что-то страшное, что не было музыкой, и Захария заранее угадывал, когда оно, это страшное, прозвучит. Звуки накладывались на звон колокола, отмерявшего пять часов после полудня. Захария еще не знал, что и впредь каждый день в это же самое время хозяин дома маэстро Джеремия будет играть Скарлатти.

Он вышел на мощенные каменными плитами тротуары и по набрякшей от воды собственной тени зашагал под каким-то грязным ветром, который топил в каналах птиц. Тумана не было, но на лагуну, как туман, опускалась тишина. Захария шагал неспешно и думал о том, что надежда всегда штука невежливая и не вполне чистая.