– Я не понял… – осторожно проговорил Филипп. – Как она над вами издевалась, не понял?
– Да что тут понимать… Я по молодости женился, по большой любви. То есть с моей стороны по любви, да… А с ее стороны только холодный расчет был. Она меня на дух не переносила, а замуж пошла, дрянь такая. Да она даже мою фамилию не захотела взять, в ужас пришла, что будет Подрыгаевой! Нет, я понимаю, фамилия так себе… Но я ж не виноват, что я не Березовский и не Преображенский! Да и не в этом дело… Черт с ней, с фамилией. Мне просто за себя обидно, понимаете? Как я, дурак, все эти годы ужом вокруг нее увивался, ублажал-угождал, все желания исполнял… Я все для нее, а она… Никогда меня не любила… Неблагодарная… Я ее родителей из области перевез, я ей то, я ей се… А от нее в ответ – только презрение. Знаете, скрытое такое презрение. Вроде и смотрит нормально, и отвечает хорошо, а все равно знаешь, что изнутри ее презрение и ненависть ко мне разрывают. Как ударишься об этот холод всем организмом, так и замрешь весь… А, да что говорить… Не дай бог вам такое испытать, не дай бог…
– А почему же вы раньше… Почему терпели так долго? Надо было раньше развестись, если так…
– Не мог я раньше. Не мог.
– Почему?
– Я любил. Очень любил. Я ждал все время… Думал, может, откроется в ней что-то… Хотя бы уважение ко мне как к человеку. А потом понял – нельзя купить ни женской любви, ни нормального к себе отношения. И нечего тут ждать. Наверное, женщина звереет с годами, когда с нелюбимым в постель ложится. Чешуей изнутри обрастает. И холодной становится, как рыба. А потом и меня вдруг в одночасье пришибло… Понял, что не люблю больше. Устал. Такая досада во мне образовалась, такая ненависть! Нет, не хочу, чтобы она моими трудами пользовалась, не хочу! Я работал, а она пользовалась! Нет, пусть с голым задом останется, пусть! Помогите мне, а?
– А дети у вас есть? – быстро спросил Филипп, отводя глаза.
Отчего-то ему плохо стало. Образовался внутри какой-то холодный липкий страшок, и захотелось бежать прочь из кабинета, выйти на улицу, свежего воздуха глотнуть. Или хотя бы окно открыть…
– Нет у нас детей. Какое там… Она и слышать не хотела. А я очень хотел, да… Думал, если дети появятся, она и ко мне изменится. А потом догадался вдруг – это она от меня детей не хочет! Именно от меня! И так мне тошно это осознавать было… Но все равно я ее любил, ничего с собой поделать не мог… Чувствовал себя тряпкой, о которую ноги вытирают, а не мог! Вы уж простите, что я столько эмоций на вас вываливаю, просто не могу иначе. Тем более очень хочу, что вы меня поняли…
– Я вас понимаю, Павел Петрович. Очень даже хорошо понимаю.
– Правда? И не думаете, что я идиот ненормальный?
– Нет. Не думаю.
– Вот спасибо-то… А то ведь, знаете, всякое может быть… Не все понять могут. А скажите, она ведь тоже может к адвокату побежать, правда? Я думаю, обязательно побежит… И, как вы считаете, можно тут что-нибудь сделать? Ну… Чтобы ей ничего не перепало, а? Хитрости какие-нибудь включить, штучки ваши адвокатские… Я заплачу, сколько скажете! Ведь можно что-то сделать, правда?
– Честно вам скажу – вряд ли. У вас ведь брачного договора нет?
– Нет… Откуда? Я ж, когда женился, на крыльях от счастья летал… А может, попробуем все же?
– А скажите, Павел Петрович… В какой момент вы поняли, что жену больше не любите? Как это произошло? Что послужило триггером? Ведь так не бывает, чтобы в один момент?
– Может, и не бывает, я не знаю. А только меня вдруг ударило, будто током прошибло. Смотрю на нее и понимаю – все, кончилось во мне что-то. Другим человеком стал. Раньше любил и на руках носил, а теперь ненавижу и видеть не хочу. И она сама в этом виновата – могла бы хоть каплю любви дать, хотя бы притвориться могла… Но она ведь даже притворяться не хотела, понимаете? Жила со мной, как снежная королева с пажом, из милости… Ни капли, ни капли любви… Да что я вам рассказываю, вам этого не понять! И вообще, к делу это отношения не имеет – в какой момент что произошло. Главное – это произошло! Я ее ненавижу! И не хочу, чтобы она моими трудами пользовалась, чтобы и дальше жила припеваючи! Не хочу, не хочу!