(см. выше.– М.С.).

После штурмовых действий противника подошел к своему самолету. Из-под капота мотора течет масло, пробит картер мотора. Снаряд попал по рулю глубины, на руле нет половины обшивки (была перкалевая). Большие повреждения и на других близстоящих самолетах. Могло взлететь примерно только около 8 самолетов.

К вечеру поступила команда садиться в автомашины; самолеты, на которых нельзя лететь, если не ошибаюсь, сжечь. Когда тронулись, стало известно, что ехать до г. Рига, куда перелетят летчики на уцелевших самолетах, в основном управление полка и эскадрилий...»

Итак, 31-й ИАП потерял (оставил) большую часть своих самолетов на земле. Произошло это после 16.00, т.е. по меньшей мере через 12 часов после начала войны. Удар противника не был уже ни первым, ни неожиданным. О том, что началась война, летчики и командиры 31-го ИАП доподлинно знали. Никакие «приказы, запрещающие сбивать немецкие самолеты» (кстати, за истекшие 70 лет ни одного такого приказа на бумаге, с печатью, подписью и архивными реквизитами, так никто и не нашел), уже не действовали.

Причина больших потерь («могло взлететь примерно только около 8 самолетов») – если только эти потери не вымышлены – вполне очевидна. Это странная (выражаясь предельно вежливо) реакция истребительного полка на налет авиации противника. Напомню, что на аэродроме в Кармелаве было три эскадрильи новых истребителей МиГ-3. Увы, если истребитель перестает быть охотником, он становится дичью, что и было подтверждено на практике, когда вследствие пассивности командования и летного состава 31-го ИАП малочисленному (три пары, т.е. шесть «мессеров») противнику позволили «расстреливать с прицельным огнем по каждому самолету, как на полигоне».

О том, что имел место именно «расстрел» безжизненно замерших на земле самолетов, а не воздушный бой над аэродромом, красноречиво свидетельствует и перечень потерь, приведенный в отчете «О боевой работе 31-го ИАП». В период с 22 по 29 июня разгромленный наголову полк потерял всего трех летчиков. Двое (командир звена лейтенант Гуровский и пилот мл. лейтенант Поворов) «ранены при бомбардировке аэродрома Кармелава 22.6.41»; заместитель командира эскадрильи ст. лейтенант Фесенко убит при следующих обстоятельствах: «Зарублен винтом самолета И-16 при взлете летчика другой части на мало-рижском аэродроме 22.6.41».

Кроме того, 19 человек из летного и наземного состава полка пропали без вести: «Ст. политрук Шадрин не сел на аэродром при перебазировании с аэродрома Кармелава на аэродром Платоне, остальные (т.е. 3-я эскадрилья полка почти в полном составе) остались в Каунасе и отстали в пути».(81) К чести командира полка (который, судя по имеющимся фрагментам информации, наверное, и вправду «в одиночку вступал в бой против 6—7 самолетов противника») стоит отметить, что в его докладе ни одного сбитого за 22 июня вражеского самолета не числится вовсе.

Кто и, главное, почему отдал приказ («к вечеру поступила команда садиться в автомашины») о перебазировании полка в Платоне (или даже в Ригу), т.е. о фактическом выводе его из зоны боевых действий? В отчете командира полка об этом не сказано ни слова. Командир 213-й авиабазы воентехник 1 ранга Хаустов чуть более откровенен:

«Связь с дивизией поддерживалась только 22.6.41 г. до 14.00 часов, и с этого времени до 28.6.41 связи со штабом дивизии не было... Отсутствие со стороны вышестоящих начальников постоянной информации для командиров частей об общей обстановке на фронте, в результате чего перебазирование происходило в спешном порядке, не было возможности планирования и использования автотранспорта и перевозки имущества вторыми рейсами, получалось сплошное беспорядочное перебазирование...»